Джон присвистнул.
— Нет, ты ошибаешься, для нее это была большая потеря. Ну, хорошо, пусть она все подстроила. Но то, что я имел к этому отношение, — ложь. Она не посвящала меня в свои планы, потому что знала, я запрещу ей делать что-либо подобное.
Палома тряхнула головой.
— Как я проверю это?
— Узнай меня получше, — сказал он обиженно. — По-моему, доводов, что письмо построено на лжи, достаточно.
— А ты веришь, что она все подстроила?
Джон колебался. Палома пыталась прочесть его мысли. Наконец он тихо сказал:
— Да, она могла это сделать.
— Теперь мне тоже так кажется.
— Ты веришь, что я непричастен к этому?
Палома не могла ответить. Ее желание верить в невиновность Джона побороло соображение, что он мог пойти на все ради Анны.
— Я не хочу давить на тебя, — продолжал Джон, — но ты не обратила внимания, что в начале письма она пишет: «мы подстроили все», а потом — «я сделала это, я сделала то», ни разу не упомянув обо мне.
Женщину поразил необычный тон его голоса, но лицо Джона все так же было скрыто под маской бесстрастности. Она понимала, почему он с таким жаром убеждает ее: от этого зависит вся их дальнейшая совместная жизнь. Ему будет гораздо проще, если она не поверит в то, что он сознательно совратил ее и затем предал. Так горестно размышляла Палома, все еще не решив, что ей думать о Джоне.
Палома могла бы перечитать письмо еще раз, но ей показалось, что, если она это сделает, их супружеской жизни придет конец.
Остался единственный вопрос: правда ли, что Джон переспал с молоденькой кузиной жены с одной лишь целью — забрать себе ее детей?
И ответ казался ей ясным: конечно нет. Палома знала, что Джон очень щепетилен в вопросах морали и не мог так поступить. Он не был снобом, у него никогда и мыслей не возникало о святости голубой крови, о том, что в «Голубином холме» должны жить только истинные члены его семьи. Палома убеждалась все больше и больше в том, что Анна солгала. Она тихо сказала:
— Нет, ты не мог этого сделать.
Еще тише Джон ответил:
— Ты представить себе не можешь, как мне дороги эти слова.
Палома рискнула взглянуть на него. Он остался все тем же мужчиной с выражением силы и власти во всем облике. Всегда одинаковым, за исключением постели, где был на редкость нежным и осторожным.
Теперь письмо Анны заставило их обоих вернуться к главному вопросу их жизни. Палома решила задать его:
— Джон, почему ты женился на мне?
— Потому что это был лучший выход из безвыходной ситуации.
— Ну, конечно. — Неудивительно. Паломе не одержать победы. Сомнения будут сопутствовать ей всю жизнь, угрожая причинить новую боль.