Где-то послышался человеческий голос. Звук сорвался и сразу исчез. И еще голоса — вверх по склону, зашевелились, нарушили.
По тропинке поднялись Валерины мальчишки.
— Так, в море далеко не заплывать! — Они запыхались, но тон начальственный.
— А что случилось? — я шевелю языком, как рыба… хотя у рыб нет никакого языка… ну, хорошо, я шевелю языком, как рыба, если бы у нее был язык.
— Девочка утонула, девятнадцать лет, — загомонили разом.
— Стоп, погодите, какая девочка?
— Наша девочка! Сегодня… Высокая такая…
— Так, не тараторьте, по очереди, — остановила их Лена. — Говорите по одному. Итак, что случилось?
— Это правда. Сегодня девочка утонула.
— Ничего не понимаю! — Раздражение от нелепого слуха поднялось, вспучилось в моей голове и размазало такие стройные, такие медленные и большие мысли. — Кто вам сказал эту чушь?! Сегодня никто не тонул.
Они растерялись.
— Да нет же. Мы не врем. Только сейчас Элю встретили. Она сказала.
— Что сказала? — набросилась на них Лена.
— Ну, что эта девочка заплыла далеко, а Эля ее спасала. Искусственное дыхание делала… Но не спасла. — Мальчишки замолчали.
— Бред, бред, — все твердила Лена.
— Я все узнаю… — пообещал я. — Дискотеки сегодня не будет, конечно…
И все, словно не было ничего. Тишина и сырость, мокрые стволы сосны и кизила, ночь.
Из столовки слышны голоса, обрывки, ругаются… понятно.
Заглянули к «дикарям». Странно, почему здесь всегда словно в другом месте и в другое время? Как они ухитрились притащить кусочек средней полосы? Все свое ношу с собой? Звезд на острове не видно, моря не слышно и сыро всегда. Только это субъективно, конечно.
Жена нервничает. Она рассказала о случившемся Саше и его «дикарям» и поняла, что их это не касается. Совсем. Как если бы новости по телевизору, мельком.
Потом жаловалась мне:
— Они меня не слушали. Боже мой! А ведь это же правильно! Ничего лишнего. Никаких посторонних раздражителей. Только то, что касается меня и моих близких. Иначе — смерть! Тьфу, тьфу, тьфу! Слава богу, что не с нами! И еще Татьяна попросила, чтоб я ее маме не говорила, а то давление…
Татьяной зовут жену Сашиного шефа. Она беспокоится о своей матери. Она не хочет думать о смерти.
А смерть — вот она. Мы сидим у костерка, говорим негромко, пьем чай, а где-то в мертвецкой лежит длинное холодное тело девушки, которая была жива несколько часов назад. Как? Почему?
Но мне не у кого спросить об этом.
В конце концов, почему бы просто о ней не забыть?
Мы засиделись и отправились спать далеко за полночь.
Естественно, проспали завтрак.
Ввалились в столовку, опухшие от сна. На столах стаканы с темной жидкостью. «Вино» — понимаю.