Калиф, оказавшись в своем кабинете, сорвал с себя перевязь с мечом, отшвырнул в сторону, упал в кресло.
– Для скорейшего выздоровления служанки Зульфии я посоветовал одно очень хорошее растирание из тибетских трав. И пообещал сделать его лично и доставить сегодня вечером.
– Ага! А узнал ты, кто эта женщина?
– Разумеется, повелитель… – Тут Джафар позволил себе несколько расслабиться. – Эту женщину зовут Ясмин, и она вдова одного мелкого чиновника из судейской управы. Судя по всему, она безупречного поведения: каждый вечер, как только спадет жара, она в сопровождении верных слуг ходит молиться на могилу мужа на западном кладбище.
– Западное кладбище? – удивился калиф. – Это же далеко от ее дома… Ходит каждый день, пешком… По всей видимости, она очень любила своего мужа?
– Не совсем… – Джафар позволил себе усмехнуться. – Когда госпожа Ясмин удалилась в свои покои, благодарная Зульфия тут же, без всякого давления с моей стороны, выболтала все. Оказывается, Ясмин даже не видела до свадьбы своего мужа. Да и на свадьбе не успела рассмотреть, потому что он скоропостижно скончался прямо во время пира.
– Да? – оживился калиф. – То есть ты хочешь сказать, она…
– Кто может знать это наверняка, – философски отозвался Джафар, – кроме самой женщины? Со свадьбы, столь неудачно или столь удачно, если угодно повелителю, закончившейся похоронами, прошло два месяца. Кто знает, что могло произойти?
– Н-да, – произнес в задумчивости калиф, – все может быть. А что еще сообщила тебе не в меру болтливая служанка?
– Ее госпожа ходит на кладбище вовсе не оттого, что так сильно была привязана к несостоявшемуся мужу. Она плачет о своей загубленной, как ей кажется, молодой жизни. Ну и еще потому, что такое поведение внушило уважение некоторым особо настойчивым поклонникам, и они хотя бы временно оставили ее в покое.
– Джафар, – после некоторой паузы провозгласил калиф. – Мне нравится эта женщина. Очень нравится.
– К вечеру она будет доставлена в гарем повелителя, – механически отозвался великий визирь.
– Джафар, – возразил калиф с несвойственной ему кротостью. – Ты не понял. Мне не нужна еще одна невольница. Я хочу, чтобы она сама пожелала стать моею.
– Любая женщина Багдада мечтает стать вашей, повелитель…
– Я хочу, чтобы она сама пожелала стать моей, – повторил калиф. Он стремительно подошел к большому, распахнутому настежь венецианскому окну, за которым уже шумел дневной суетой величайший город мусульманского мира. – Я хочу, чтобы она полюбила меня. Не зная, кто я такой.
* * *
Джафару показалось, что он ослышался. Однако дальнейшие слова повелителя рассеяли всякие сомнения: