– Пожалуй, – задумчиво сказала Ясмин на третий день уговоров и увещеваний, – пожалуй, я последую вашему совету. А на кладбище сегодня не пойду. Эй, Фатима, Зульфия, собирайтесь! Мы идем в баню!
– Госпожа, – после часовых сборов озабоченно сказала ей Зульфия, – у нас кончились душистое мыло, розовая вода и притирания для рук и ног. И сухих духов почти не осталось…
– Значит, сначала зайдем на базар… – Ясмин была решительна, и Джафар, скромно перебиравший в углу молитвенные четки, довольно кивнул.
– Лавка купца Али находится в самом тенистом и прохладном северном конце парфюмерного ряда, – как бы между прочим сообщил он.
Ясмин никак не отреагировала на это, но очень любезно простилась с ним у ворот своего дома.
Джафар, поклонившись, проводил взглядом Ясмин и нагруженных узлами служанок, а потом, подобрав полы длинного лекарского халата, кинулся бежать другой дорогой на базар, где с самого утра томился в лавке нетерпеливый калиф.
* * *
Вопреки уверениям Джафара, что торговля у молодого купца идет не очень, калиф успел с утра наторговать ни много ни мало пятьдесят динаров. То ли благодаря прочитанным справочникам и руководствам, то ли благодаря приятной, располагающей внешности и старанию, с которым калиф вживался в образ, к полудню у его лавки выстроилась очередь из женщин – молодых и не очень, со служанками и без, принесенных на носилках с шелковым балдахином и прибывших на своих двоих.
Предложения явиться с товаром на дом где-нибудь после заката солнца калиф вежливо, но твердо отвергал. Он ждал, когда среди закутанных в разноцветные покрывала женщин, двигавшихся томно и как бы невзначай обнажавших на мгновение лица, появится та единственная, узнать которую поможет неистовый трепет сердца. Ну и выбранная ею на сегодня одежда, о которой сообщил прибежавший Джафар.
Ясмин между тем не спешила. Она неторопливо обошла весь благовонный ряд и, лишь когда солнце начало свой закатный путь, подошла к лавке Али.
Купец, тщательно отсчитывавший сдачу последней покупательнице, поднял на нее агатовые глаза и замер. Серебро звенящей струйкой просыпалось из его тонких смуглых пальцев на устилавший лавку драгоценный ширазский ковер.
Замерла и Ясмин, с головы до ног окутанная легким серо-серебристым шелком. Ее глаза, еще более черные и жгучие, чем у Али, пристально разглядывали молодого мужчину. При дневном свете он оказался нисколько не хуже, чем ночью, разве что несколько старше.
«Ну и хорошо, – подумала Ясмин, – что толку в зеленых мальчишках?»
И тут же, устыдившись, отвернулась, склонила голову и жестом потребовала у Зульфии список покупок. Служанка, отогнув чадру и бесстыже скаля зубы, подала ей свернутый в трубочку лист китайской бумаги.