Там, в комнате, Том как раз начал одеваться, а Келли расхаживала взад и вперед, прикрывшись простыней, поддерживая ее одной рукой под грудью. Простыня волочилась сзади по полу. Келли была бесстыжей девчонкой с выразительным красивым лицом — гладкая кожа, алые губы, голубовато-зеленые глаза, обрамление огненно-рыжих волос, — и было также что-то выразительное в том, как она двигалась по комнате, словно разыгрывая сцену из фильма, а Том выступал в качестве ее партнера, Кэри Гранта или Рэндолфа Скотта.[2]
— Но почему ты должен уходить? — в который уже раз спросила Келли. Свободную руку она прижимала ко лбу, словно измеряя сама себе температуру. — На дворе ночь, Том. Ну почему ты хочешь сбежать от девушки?
Том натянул майку. Кровать, с которой он только что встал, была скорее койкой, а пол был завален иллюстрированными журналами. Прямо из-под ног Тома ему соблазнительно строила глазки Глория Суонсон[3] с обложки прошлогоднего номера «Нового кино».
— Куколка, — сказал Том.
— Не называй меня куколкой, — отрезала Келли. — Все называют меня куколкой. — Прислонившись к стене у окна, она выронила простыню и приняла картинную позу, выставив бедро. — Том, ну почему ты не хочешь остаться у меня? Ты ведь мужчина, разве не так?
Надев рубашку, Том начал ее застегивать, не отрывая взгляда от Келли. В ее глазах было что-то наэлектризованное и встревоженное, граничащее с испугом, словно она ждала, будто в любой момент начнется нечто удивительное.
— Возможно, ты самая красивая девушка из всех, кого я только видел, — сказал Том.
— У тебя были девушки красивее, чем я?
— У меня никогда не было никого красивее тебя, — решительно заявил Том. — Честное слово.
Тревога исчезла из глаз Келли.
— Том, останься со мной на ночь, — сказала она. — Не уходи.
Том присел на край ее кровати, подумал немного, затем надел ботинки.
Сонни смотрел на отблеск света чугунного фонаря от двух параллельных полос железнодорожных рельсов, разделяющих авеню пополам. Положив руку на черный бильярдный шар, навинченный на рычаг переключения передач, он вспоминал, как маленьким мальчишкой сидел на тротуаре и смотрел, как товарные составы с грохотом катятся по Одиннадцатой авеню, а конный полицейский едет впереди, разгоняя с путей пьяных и ребятишек. Однажды он увидел мужчину в чудно́м костюме, стоящего на грузовой платформе. Сонни помахал ему рукой, а мужчина скорчил рожу и сплюнул, словно вид мальчугана вызвал у него отвращение. Когда Сонни спросил у матери, почему мужчина так поступил, та всплеснула руками и воскликнула:
— Sta’zitt! Какой-то cafon’ плюет на тротуар, и ты спрашиваешь у меня, в чем дело? Madon’!