Ризгор сухо рассмеялся, но смешинки глаз не затронули.
— Портал открыт, — повторил самодовольно, — но ты им не воспользуешься.
Прежде чем Адэр бросил силы на то, чтобы закрыться, почувствовал вторжение в свое тело. Ему казалось, что у обрыва было больно? Ему просто казалось. Боль — это второе вторжение за сумерки, это когда крик застревает в пересохшем горле, а конечности атрофируются, и ты куклой оседаешь на пол. Боль — это голос Ризгора сквозь наступающую пелену, когда не можешь послать к черту.
— В этом городе я — власть. Единственная власть, Адэр. Жаль, что ты не усвоил этого на прошлом уроке.
Прошлый урок был почти безболезненным, была бы душа — разорвалась, а так…
На этот раз хозяин города не просто вошел в его тело, он выжал силы, подавил эмоции, придушил самоволие. Адэр будто со стороны наблюдал, как демон перенес его в подвал, ощутил падение на сырой пол, почувствовал капли тухлой воды на губах, но не смог пошевелиться.
Вилла мертва — это второй урок, а он выживет, как обычно. Немного боли, оцепенение и временный паралич — плата за неусвоенное домашнее задание.
Прошлым уроком была Летха.
Вилла была уверена, что все, что происходит — сон. Всего лишь сон, в котором падаешь вниз, чувствуя, что летишь вверх, солнце и облака, которых здесь быть не может априори, сменяются темнотой и звездами, — звездами?! — морозный ветер летним бризом и дождем. Холод — жаром, страх — надеждой, невесомой, хрупкой: все обойдется.
Луч слепит глаза, улыбаешься на прощанье. Солнце!
Обернуться, сказать ему, спросить за что… «Некому говорить. Не с кем выяснять отношения. Предал», — вспыхивает в мыслях, и вот ты стоишь на большом камне, рассматривая серые нити, тянущиеся вдоль тела, вздрагиваешь от крика гаснущих фонарей, прислушиваешься к трепету синих ромашек. И думаешь: идти ли? И понимаешь: не идешь, падаешь, а мысли — хаос, нагромождение страха, последнее, что от тебя осталось.
Нет жизни.
«Есть вечность», — утешает кто-то невидимый. И ты пытаешься уверовать, успеть уверовать, хотя смерть так близко, что ты понимаешь: вечности нет, а ты просто врешь себе.
Свет фонарей ближе, а крик твой собственный.
Тело обжигает брызгами серого фонтана, он перевернутый или ты летишь вверхтормашками? Окутывает смогом, и десятки призрачных рук тянутся и тянут тебя, желая взять по кусочку, а ты боишься дышать. Или уже не дышишь?
— Дрожит… — шепот.
— Плачет… — стенание.
— Дышит… — возмущение.
Значит, все-таки дышишь, но открыть глаза не пытаешься. Во сне это необязательно, скорей бы все закончилось, думаешь устало, и с удивлением отмечаешь усталость. Разве во сне так бывает?