Полупрозрачные монстры кружат, подкрадываются. Запах гнили ударяет в ноздри с их приближением.
— Го-ло-од… — долгий вой одного из призраков. — Мо-я!
И ты понимаешь, что спишь с открытыми глазами, и пусть это сон, пусть ты едва дышишь от ужаса, поднимаешься, шатаясь, как береза от урагана, и кричишь, так громко, как позволяют легкие:
— К черту!
Страх вибрирует, перетекая в отчаяние, духи сжимают тебя в кольцо, ты хватаешь первое, что попадается под руку, хотя знаешь: отбиваться палкой смешно. Страшный сон, а ты смеешься. Закрыть глаза, ущипнуть себя, проснуться…
Не получается, машешь палкой, твой смех становится истеричным.
«Не хныкать», — повторяешь себе, утирая слезы, дрожишь в ознобе и обхватываешь палку двумя руками. Огромную, чуть прохладную. Мохнатую?!
Возмущенные голоса раздаются у твоих ног приглушенно. Удивляешься, как голоса могут быть у твоих ног? Ты не умеешь летать, разве что палкой махала, как ободранным крылом легал, но палка — не крылья, и ты в который раз пробуешь разбудить себя, в который раз открываешь глаза и кричишь — кажется, уже по привычке.
Бестелесные полотна кружат вокруг высокого цветущего дерева — липа, определяешь по аромату, и вспоминаешь, когда успела забраться на верхушку, а главное: как?! И не палку сжимают твои руки, а толстый изогнутый сук с бело-розовыми цветками. Ты так высоко, что земли практически не видно, и дрожишь сильнее, потому что вопросы растут, как страх, а летать ты так и не научилась.
— Кто ты? — из массы стонущих у основания липы выделяется один голос. Властный, но с нотками удивления, за которые ты хватаешься, принимая за расположение, или как минимум — нейтралитет. Ты стараешься рассмотреть говорящего, но он сливается с бестелесными, и ты понимаешь: один из них, он просто один из них.
— О, Господи, — пытаешься вспомнить слова молитвы, но выучить несколько строк всегда было некогда и ни к чему, и ты повторяешь одно и то же: — О, Господи.
А память услужливо подсовывает картинку. Ты и тот, кто тебя предал:
— О, Боже…
— Я запрещаю упоминать его при мне.
И ты запрещаешь, тоже запрещаешь себе, приказываешь не думать больше о нем.
— Кто ты? — властный голос повторяет вопрос.
И ты отвлекаешься от пустых воспоминаний, выдергиваешь их с болью, рана кровоточит — с чего бы? — но ты не задумываясь, возвращаешься в дремотную реальность. Так бывает: чем дольше спишь, тем сон кажется реальней. Бывает — убеждаешь себя, и вместо того, чтобы расположить к себе невидимого собеседника, нарываешься на новые неприятности.
— А ты? — вопрос на вопрос.