— К черту, — процедила чуть слышно.
Рыжеволосая, оторопев, оборвала монолог и, посматривая, как кот на сметану, спросила:
— Что-что?
Нет, можно смолчать, снова притворится, что язык болит, но впервые за почти месяц своих странствий Вилла не в компании мужских особей и как раз накипело…
Она встала с кровати и, как рыжеволосая, используя при необходимости язык жестов, высказала все, что думает об этом гребаном мире темных, о городах, в которых угнетают беззащитных женщин и, — о, как же приятно иногда не фильтровать речь и не говорить глупости, когда срабатывает заклятье Дуаны, — о том, что несмотря на всю свою кажущуюся никчемность, она достаточно сильна, чтобы найти выход. И если кто-то тут подумал, что она будет ждать, пока ее уничтожат или используют против Дона, то не пошел ли он… Далее следовал поток тщательно и долго удерживаемых заклятьем слов.
Выговорившись, Вилла вперила руки в бока, приготовившись к обороне, уставилась на рыжеволосую. Девица присела на кровать, и ее расслабленная поза и лукавая улыбка вовсе не предупреждали о нападении. По крайней мере, интуиция Виллы дремала.
— А знаешь, — сказала рыжеволосая, — я теперь понимаю, почему он на тебя позарился.
Вилла как раз ничего не понимала, в первую очередь, почему у похитительницы такой спокойный голос и улыбка… она выводит ее из себя, сбивает запал. Но она предположила, что речь идет о Доне и позволила ремарку, что никто ни на кого не зарился, и вообще не ее это дело.
— Почему не мое? — усмехнулась рыжеволосая. — Я — член семьи.
Теперь Вилла убедилась, что перед ней сумасшедшая. У ее матери детей больше не было, а у Дона и матери нет.
— Я говорю не о хозяине города, — сказала девица, встряхнув головой. — Никого не напоминаю?
— Лису.
Рыжеволосая рассмеялась.
— А ты похожа на декоративного кролика. Такая же симпатичная, безобидная и хочется потискать.
— Ты украла меня, чтобы это сказать?
— Я тебя не воровала.
— Хм?
Рыжевато-карие глаза похитительницы довольно блеснули.
— Это из разряда того, что невозможно удержать то, что тебе не принадлежит.
Вилла вспомнила наставления друга и подумала, что сейчас именно тот случай. Хотя, он и просил демонам передать, что она принадлежит ему, видимо, в это захолустье новости не добрались.
— Я принадлежу Дону.
— Что-что? — улыбка сползла с лица рыжеволосой.
Ну, вот, возможно, она признает оплошность и вернет ее хозяину города? Вилла заступится за нее, попросит не наказывать — подумаешь, ночная прогулка в трусах и майке, с кем не бывает? А если перед возвращением девица вернет ей джинсы, она даже пожмет ей руку. На прощанье. В надежде никогда больше не увидеться.