– Зачем ты, Фрося? – укоризненно сказал Шошин.
– Душа горит с горя…
– От горя слёзы льют, а не водку пьют.
– Всё-то у вас выстроено.
– Не всё…
– Жениться тебе, Шошин, надо.
– Не на тебе ли?
– Хотя бы!..
– Пути-дорожки у нас разные.
– А мы их вдвоём в одну соберём.
– А Бочкарёва с Цапандиным в сваты пригласим?
– Злой ты человек, Шошин, а с виду и не скажешь. – И встала, стройная, неприступная. Постояла и, сдерживая рыдания, снова тяжело опустилась на лавку, еле слышно сказала: – Дурень, не живу я с Бочкарёвым…
Она, как во сне, натянула на голову шаль, собрав её в узел у подбородка, зябко закуталась в шубу и вышла, чуть заметно поклонившись Шошину. Нелькут двинулся за ней.
За порогом рубленки просыпался робкий рассвет. Огонь не гасили. Спать не ложились. Сидели молча и дымили махоркой. Шошин не находил себе места. В самый последний момент он хотел выскочить следом за Евфросинией и удержать её. Ведь как поначалу обрадовался он этой встрече, от которой могла измениться его и её судьба. Он ещё тогда, там, на стареньком «Сишане», не мог равнодушно переносить кого-либо из членов экипажа в обществе стройной большеглазой девочки с белоснежными бантами в тяжёлых косах. Купеческая дочка чем могла помогала матросам. Котельных духов – кочегаров – угощала она турецкими сигарами из отцовских припасов. Фрося… Добрый, милый человек…
– Красивая! – словно зная, о чём он думает, сказал Радзевич. – Веришь ей?
– Вроде бы искренне всё говорила…
– Братцы! – перебил их Волков. – Что-то лежит подо мной!
– Лекарства? – удивленно выдохнул Радзевич, достав и развернув свёрток.
– Ай да девка! – обрадовался Шошин.
– Да тут медвежий жир и гусиный, – перебирая содержимое, говорил Иосиф, – сулема, смотри, Шошин, стрептоцид…
– Да-а, – протянул Шошин, – теперь мы с лекарствами…
Вечерело. Шуршал на ветру колючий снег. Небо хмурилось бледно-серой облачностью. Шошин подъезжал к стойбищу. Издали слышались оленьи хгаки, голоса пастухов. Остановил упряжку в стороне от яранг, где уже стояло несколько оленьих и собачьих упряжек и, раздав собакам по рыбёшке, направился к жилью. Его окликнули.
– Тый! – обрадованно кричал Тырылгин. – Гаврила!
– А-а… Алексей!
– Айхал! – Тырылгин спешил навстречу. – Здравствуй, Гаврила!
– Здорово! – Шошину было приятно рукопожатие оленевода.
– Хорошо, что приехал! Батюшкин здесь, а с ним Слонимский, Татаев, Данила Жирков, Бубякин, Гаврилка Мохнаткин… Наших много! Все на корале. Скоро отёл. Устал, догор? – откровенно сияющий Тырылгин смотрел на Шошина. – Иди в ярангу. Скоро все придут. Чай пить будем. Говорить будем…