– Не очень.
– То-то и есть, – вздохнул поэт. – Кажется, звонят. Пойди открой, а то я перебрал немного.
– Простите, – услышал он голос Луки, – я, наверное…
– Лука, дружище, – крикнул поэт, – заходи. Это же Лешка Романовский. Не узнаешь, что ли? Ну раздевайся, садись, вас друг другу представлять не надо, наливайте, закусывайте, а я сейчас.
Поэт сунул ноги в тапочки и выскользнул на лестничную клетку. Позвонил в соседнюю квартиру.
– Тома, открой. Это я.
– Я сплю, – отозвался за дверью сердитый, низкий женский голос.
– Открой, Томочка, очень нужно.
Дверь приоткрылась.
– Ты с ума сошел, – проворчала продавщица. – Вот приспичит среди ночи. Ну заходи.
– Тома, не сердись, но я не за этим пришел.
– Выпить у меня нету, – ответила женщина, сразу поскучнев.
– Да ну, – махнул рукой поэт, – этого добра у меня сегодня хватает. Ты мне дай, пожалуйста, презерватив.
– Что-о?!
– Томочка, он мне очень нужен. Ну хочешь, на колени встану?
– Пошел вон, мерзавец. – Тамара хлопнула дверью перед его носом.
– Тома, если не дашь презерватив, я устрою скандал на весь подъезд.
– Как у тебя совести хватает, – всхлипнула Тома.
– Маленькая моя, – ласково попросил поэт, – ну будь умницей. Если бы у тебя не было презерватива и он бы тебе потребовался, я бы дал, не задумываясь.
За дверью послышалось рыдание.
– Тома, перестань реветь. Ты знаешь, я этого не терплю.
– Кобель проклятый, – прорыдала Тамара, и в открывшуюся дверь на руку поэта лег маленький пакетик.
– А импортного нету?
– Ублюдок!
– Спасибо, родная моя, – проговорил поэт прочувствованно и вернулся в квартиру.
Лука и Романовский сидели в разных концах комнаты и напряженно молчали. Эта напряженность висела в воздухе, смешавшись с табачным дымом.
– Ну что приуныли, братцы? – весело произнес поэт. – Наполним бокалы и выпьем за встречу. Да, кстати, Лука, я забыл тебе сказать, что этой ночью Алексей Петрович и я основали фонд помощи нуждающимся деятелям культуры. С этой минуты ты наш пенсионер. Поздравляю тебя. Что бы ты хотел получить от фонда?
– Ничего мне не надо, – нервно ответил Лука.
– Не лги, – оборвал его поэт. – Ты живешь в кошмарных условиях, сходишь с ума от соседей, ушел с любимой работы. Дирекция фонда готова тотчас же предоставить тебе необходимую сумму для покупки квартиры. Это правда, Алексей Петрович? – повернулся он к Романовскому, в упор глядя на багрового коммерсанта.
– Правда, – сказал Романовский.
Взгляд Луки был туманен, горяч и метался по квартире, как солнечный зайчик.
«Боже мой, что я делаю, – подумал поэт, – Что я делаю? Зачем?»
Но остановиться уже не мог.