– Это было подстроено, я напишу обо всем в Вашингтон, – повторил Джимми, обращаясь уже к самому себе, и быстрыми шагами вышел из класса.
Все молчали. Что-то хотела произнести завуч, но слова застряли у нее в горле, как если бы она и маленький ученик поменялись местами. Красивая женщина с тоской подумала о том, что теперь ей не придется поехать в Америку, а вместо этого предстоит тяжелый разговор с директором и в РОНО. Антону показалось, что он снова очутился в тесных каменных коридорах, дыхание у него стеснило и хотелось броситься вон, но он только крепче сжимал в руке солдатиков.
Старая англичанка вышла к доске и, выпрямив спину, села за свой стол. Она раскрыла коричневую тетрадь и нашла глазами только что отвечавшего ученика.
– Your English was quiet perfect today [2] , – произнесла она, записывая в тетрадь его первую четверку и по обыкновению не слыша, как в школе звенит похожий сигнал воздушной тревоги звонок.
Михаил Петрович Поздоровкин, профессор древнерусской истории и сравнительной медиавистики ленинградского университета, уехал в свою первую зарубежную командировку в самом начале смутного времени. До той поры по причине не столько политической неблагонадежности, сколько вследствие строптивого характера и дурных отношений с начальством он числился невыездным. После знаменитой речи Горбачева в Рейкъявике Михаила Петровича выпустили, но у оформлявшего документы университетского чиновника возникло странное предубеждение, что добром эта поездка не кончится, ибо в цивилизованной Европе таким дикарям, как Поздоровкин, делать нечего. Интеллигентный человек он и при любой власти интеллигентен, умеет находить с людьми общий язык и в дурную историю не вляпается, а хам…
Поначалу все шло, впрочем, очень хорошо. В Брюсселе Михаил Петрович имел большой успех. Он читал студентам лекции по истории русской культуры и вел семинары, руководил несколькими аспирантами и консультировал коллег-славистов, но все же главное, зачем его сюда позвали, были обыкновенные уроки разговорной речи. Эти уроки мог бы давать любой преподаватель без научной степени или даже студент, но администрации университета видимо было лестно, что их проводит ученый с известным именем, автор нескольких книг по сравнительной медиавистике. Профессор это чувствовал и злился, но обширная библиотека, удобная квартира, высокая зарплата, возможность повидать мир и наконец неопределенные известия с родины примирили его со снижением статуса и видоизменили недовольство в самоиронию и легкое подтрунивание над своей новой специализацией с варварским названием «русский как иностранный».