— Только если с ними плохо обращались. По своей природе они спокойные. Роджер, бывало, говорил, что арабский скакун неуравновешен ровно настолько, насколько неуравновешен его владелец, но такое можно сказать о большинстве лошадей.
Разговор продолжался, когда они вышли из конюшни, но Вирджиния лежала еще довольно долго, застыв, когда услышала, что Поппи вспомнил ее брата.
Она-то совершенно о нем забыла. Попав в ловушку своих глупых желаний и сладких слов Гейбриела, она даже не вспомнила о брате.
— Роджер, прости, — усевшись на сене, прошептала она, но это нисколько не успокоило ее совесть, и чувство вины не покидало ее.
Она встала, привела в порядок одежду. Мысленно защищая Гейбриела, но при этом упрекая себя за то, что предала память брата, она вдруг поняла одну вещь.
Для нее настало время точно узнать, что произошло ночью накануне той судьбоносной гонки и утром, когда это уже произошло. Ей никогда не будет легко с Гейбриел ом, пока она не узнает правду.
И существует только один способ сделать это. Она должна спросить об этом у Гейбриела. И не важно, насколько неловко будет ему или ей, она должна узнать правду. Пока она не узнает ее, она не сможет двигаться вперед.
Поздним вечером на следующий день Вирджиния с глиняным кувшином эля направилась в конюшню, надеясь застать Гейбриела, пока он не уехал в Холстед-Холл. После их встречи на сеновале у нее не было шанса встретиться с ним наедине; Поппи или кто-то из грумов всегда были рядом.
Когда она вошла в конюшню, Поппи с остальными работниками сидел на скамейке и чистил башмаки, пока Гейбриел убирал сбрую. Он поднял глаза, когда она вошла, и теплая улыбка, которой он одарил ее, вызвала у Вирджинии дрожь во всем теле.
Всю прошедшую ночь она снова и снова переживала каждое мгновение их встречи на сеновале, поэтому сейчас изо всех сил пыталась не покраснеть под его пристальным взглядом, которым он окинул ее фигуру сверху донизу. Как будто он может видеть сквозь одежду.
Теперь она понимала, что имел в виду Поппи, когда произнес эти слова. Теперь она легко могла представить, как это — быть замужем за Гейбриел ом и делать то, что они делали вчера, всякий раз, когда им этого захочется.
Именно поэтому она должна поговорить с ним. Ее самозащита с каждым днем, который она проводит с ним рядом, становится все слабее и слабее.
Она подошла, чтобы передать ему кувшин с элем, и он, забирая кувшин, коснулся рукой ее пальцев. Понимающий взгляд его глаз дал ей понять, что он сделал это преднамеренно. На этот раз Вирджиния не удержалась и покраснела. Когда Гейбриел подмигнул ей в ответ, она затаила дыхание. Вирджиния услышала, как гулко застучало ее сердце, а пульс на запястье немилосердно зачастил. По всему телу разлилась сладкая истома, в желудке словно крохотные бабочки порхали своими крылышками, и это напрочь лишило ее способности соображать. Если она не проявит осторожность, Поппи заметит ее состояние.