-Рональд! Гарри пришел.
Сердце Поттера забилось, как пойманный в силки кролик. Сейчас он увидит Рона.
На загорелом лице мистера Уизли блеснула улыбка.
-Гарри! Сколько лет, сколько зим! Проходи.
Рон и в свои юные годы был здоровяком, но теперь еще подкачался и стал похож на чемпиона мира по бодибилдингу. На лице только что не написано несмываемыми чернилами: я успешный человек. Гарри уловил (а может, ему показалось, он очень хотел, чтобы ему показалось), некоторую брезгливость, мелькнувшую на лице Рона, когда тот увидел грязный наряд Гарри.
-Привет, Гарри, дружище.
Рон подал руку, которую Гарри несмело пожал. Рон тут же отвел руку назад и вытер ее о штанину.
«Как до крысы дотронулся», - мелькнуло в голове Гарри.
-Мальчишки, ну что же вы стоите. Прошу.
Гермиона, виляя задом («Надо же, отрастила мясцо, а вот у Джинни одни кости») прошла в гостиную.
-Присаживайтесь.
Гермиона выдвинула стул с венецианской обивкой, кинула Гарри. Тот присел на краешек, чтобы не запачкать стул.
-Я принесу чай.
-Не нужно, миссис Уизли.
-Гарри! – возмущенно всплеснула руками Гермиона. – Ну, как тебе не стыдно! Столько пережито вместе.
-Да-да, - покраснел Гарри. – Пережито немало … Гермиона.
На секунду из испитого алкоголика выглянул тот самый Гарри Поттер, знаменитый Мальчик, Который Уцелел. Но тут же спрятался в пахнущем водкой и блевотиной тряпье.
-Ну, я за чаем, а вы пока поболтайте.
Гермиона подмигнула. Как только что прежний Гарри выглянул из нового Гарри, озорная Гермиона времен учебы в Хогвартсе выглянула из этой гламурной леди. Выглянула – и спряталась.
Миссис Уизли скрылась в дверях.
Гарри почему-то было трудно взглянуть на Рона, но он пересилил себя. Рональд, похоже, исподтишка разглядывал нежданного гостя: отвернулся, слегка покраснел даже и взял со стола эспандер.
-Знаешь ли, полезно для кистей рук… Да.
Рон смутился отчего-то, положил эспандер обратно.
-Ну, как поживаешь, Гарри?
Часть первая Пушкин - Хуюшкин
Гл. 1 Ключик, отворяющий ларец жизни
Он был приговорен к своему хую, приторочен к нему, как волчья голова к седлу ивановского опричника. Вся его жизнь была подчинена одному единственному, самому сильному и неискоренимому желанию: трахаться. Он хотел трахаться сегодня, хотел трахаться завтра, хотел трахаться вчера. Он с сожалением отпускал минуту, кусочек пирога под названием “время”, если в эту минуту он не трахался. Его огромный хуй постоянно топорщил непомерно узкие панталоны, вроде бабских современных лосин; в свете его прозвали “елданосцем”. Бабы, видавшие его в неглиже, поражались волосатости елданосца, он казался им обезьяной и трахался так же дико и ненасытно, как животное.