– Может, нам всё-таки убраться из этого номера? – спросил Пухначев.
– Зачем?
– Ну-у… все знают, что мы тут находимся…
– Не все, видать! Иначе бы нас уже накрыли. Если сорбоз с глазами, чёрными, как голенища сапог, не наведет, то за нами, может, вообще не придут. А наведёт, то от перемены мест слагаемых сумма не изменится.
– А если придут? – не удержался Пухначев. Он сдёрнул со своей кровати одеяло, кинул его на пол и лёг рядом со стариком.
– Тогда гадать не будем, тогда вот ей слово, машине времени, – Чернов похлопал рядом с собою по полу, где стояло взрывное устройство, – не думали, наверное, братья-славяне, что для своих машинку огородили.
– Может, кто-нибудь из посольства к нам пробьётся?
Старик немного повозился на полу, прислушался к стрельбе и проговорил уверенно:
– Нет, не пробьются.
– Но мы-то есть, мы-то тут… Они же об этом знают!
– А зачем им рисковать? Нет, парень, посольских не жди, – старик выпустил из ноздрей затейливую кудрявую струю – гибкую, странно светящуюся, проследил, как она тает в воздухе. – Если уж и ждать от кого помощи, так от родной Красной армии.
Пухначев вздохнул, словно бы услышал далёкий тихий звон – звук, с которым Всевышний отсчитывал время его жизни, Всевышний скупился, жался, старался экономить – жаль ему было лет, не ценил он хорошего человека, – пошарил в кармане, нашёл горсть орехов, вытащил. Приподнявшись, разжал ладонь, поглядел, не попало ли что лишнее.
– Что, думаешь, случайно какие-нибудь деньги загрёб? Доллары, афгани? – не поворачивая головы, усмехнулся Чернов, он продолжал следить за затейливыми струйками дыма, которые то штопором уходили в воздух, то петлились восьмёрками, то странной светящейся дутой в макете, уплывали в сторону, а также по кривой стремительно таяли, – старик, оказывается, был большим мастером по этой части.
– Причём тут деньги? – рассердился Пухначев. – Хочу вам орехов предложить, кедровых.
– Это не кедровые орехи, это орехи джалгозы – сказал старик, – хотя порода может быть и одна – кедровая. На рынке купил?
– Нет, помните, мы в чайхану ходили, на центральной улице.
– А-а, шашлычная «Даде-хода»! – старик потянулся, сжал глаза в маленькие щелки. – Неплохо бы сейчас чего-нибудь оттуда, а?
– Даже с рынка неплохо. Хоть там и грязнее, чем в шашлычной.
– Что означает «Даде-хода»?
– Думаю, имя шашлычника. А если перевести точно – «Данная богом».
– Как вы говорите, называются эти орехи? – Пухначев протянул сведенную ковшиком ладонь к старику.
– Джалгоза. Очень сытные орехи. Джалгоза растёт в горах на высоких деревьях, – Чернов поскрёб по Пухначевской ладони пальцами, подцепил несколько орешков, посмотрел на Пухначева, который приподнялся и снова засунул руку в карман. – Ты не очень-то приподнимайся, – сказал старик, – чтоб с улицы не засекли.