– Да нет… – Женщина, казалось, впервые за все время разговора была несколько смущена. – Вроде в порядке Натали… Обычное питание двухлетнего ребенка.
В это время приоткрылась дверь в соседнюю комнату и на пороге возникла пожилая женщина в цветастом, байковом халате.
– Ну что ты говоришь, Эля! Как ты можешь так говорить! Ведь ей совершенно нельзя клубники! Помнишь, ее всю обсыпало от двух-трех ягод! А шоколад! Наташеньке близко нельзя подходить к шоколадным конфетам!
– Не думаю, чтобы похитители баловали ее шоколадными конфетами! – резковато ответила Элеонора Юрьевна.
– Да эти бандюги только конфетами и будут ее кормить! Не станут же они варить ей каши, делать пюре, готовить овощи! Сунул ребенку конфету в руки и считай, что сыта! – И женщина вернулась в свою комнату, с силой бросив за собой дверь.
– Ого! – одобрительно крякнул бомжара и, поднявшись, прошел на кухню.
– Непоседливость, – развел Зайцев руками, отвечая на немое недоумение Элеоноры Юрьевны.
А когда женщина через минуту-вторую, потеряв терпение, прошла вслед за бомжарой на кухню, то увидела Ваню, спокойно сидящего на табуретке. Он потягивал сигаретку и аккуратно стряхивал пепел в мусорное ведро.
– Извините… Я не могу курить в комнате… Как-то неловко.
– Господи! Да курите, где вам удобно! Мне-то что! – Женщина хотела было выйти с кухни, но ее остановил негромкий голос Вани:
– Простите, Элеонора Юрьевна, – старательно произнес он имя хозяйки, – а вот эта тетенька, которая заглянула к нам из другой комнаты… Это кто?
– Мать моя. Мария Константиновна.
– Бабушка Натали?
– Да. Бабушка Натали.
– Мне показалось, что она чем-то недовольна?
– А она всегда чем-то недовольна.
– Она живет с вами?
– Слава богу, нет.
– А где она живет? – не унимался бомжара.
– На даче. Дача у нее.
– И зимой тоже?
– Условия позволяют.
– А какие у нее отношения с Натали?
– Натали еще слишком мала, чтобы иметь с кем-то какие-то отношения. А бабушка для этого слишком стара. У вас еще есть вопросы?
– Только один, – позволил себе улыбнуться бомжара. – Какую кашу Натали любит больше всего?
– Манную! – ответила женщина и вышла с кухни, шумно закрыв за собой дверь. Дескать, захотел в одиночку на кухне сидеть – сиди.
– Что-то, я смотрю, двери в этом доме ведут себя несколько своенравно, – проговорил Ваня и по своей привычке озадаченно вскинул правую руку вверх и чуть в сторону. – Надо же… Но с другой стороны, у кого повернется язык осудить несчастную…
Когда Ваня вернулся в комнату, Зайцев уже прощался с хозяйкой. Бомжара тоже поклонился, пожать руку Элеоноре Юрьевне не решился, и она тоже лишь кивнула издали.