— Если останешься, — продолжает дивный голос, — мы уж придумаем, как вернуть тебе твою жизнь…
Беглянка оборачивается, ее взгляд вспыхивает гневом.
— Лжете! — кричит она.
Еще три прыжка, три последние кровати — и вот она уже у окна.
Не знаю почему, но мне за нее страшно. Я необъяснимо уверена: если она выскочит сейчас за окно, безумие сожжет ее уже безвозвратно, оставив лишь горькую золу в пустой оболочке.
— Погоди! — возвышаю я голос вместе с остальными. Она останавливается. Монахини замирают, кажется, никто даже и не дышит. — Разве ты не хочешь постичь искусства, которые нам обещает Мортейн? — спрашиваю я громко. — Неужели не хочешь выучиться убивать тех, кто причинил тебе зло?
Понятия не имею, с чего я взяла, что она кому-то обязана нынешним своим состоянием, но я в этом уверена.
Девушка молчит так долго, что я уже пугаюсь — не ответит, — но она все-таки подает голос:
— О чем ты говоришь?
— Она еще не беседовала с настоятельницей, — поясняет монахиня, обладательница волшебного голоса. — Слишком не в себе была, когда ее привезли.
— А можно я ей расскажу? Вдруг она выслушает и захочет остаться?
Монашки переглянулись — молча, но явно взвешивая возможности. Потом кто-то из них согласно кивнул.
Я снова поворачиваюсь к беглянке.
— Тебе что, — говорю я, — так не терпится вернуться туда, где ты раньше жила? К своему вельможному папаше?
Даже в полутьме спальни я вижу, как углубляются тени, залегшие у нее на лице.
— Нет, — шепчет она. — Но и пленницей в этом квохчущем курятнике я быть не хочу…
Я искоса поглядываю на монахинь, но тех подобное сравнение, кажется, нисколько не смутило.
— Здесь тебе желают добра, — говорю со всей уверенностью.
Она смеется — тихо, но с таким презрением, что от него чуть воздух не прокисает.
— Добрые намерения суть ложь, которой утешаются слабые. В клетку я не пойду!
Ну да, а куда еще ей идти?
— Меня обещали научить искусству отравления, — сообщаю я, надеясь, что не доведу Аннит до беды такими словами. — И еще многим способам убивать злобных мужчин… — Тут я принимаюсь излагать все то, что сама недавно услышала от настоятельницы, благо каждое слово не померкло и не остыло в моей памяти. — Нас обучат скрытности и хитрости и наделят такими умениями, что больше ни один человек не будет опасен для нас!
Сибелла оборачивается ко мне, и я снова вижу в ее глазах интерес, но… мне больше нечего ей сообщить, ведь это все, что я сама знаю о новой жизни, которую нам посулили в монастыре. Я беспомощно оглядываюсь на монахинь…
Аннит легко подхватывает, развивая успех.
— Тебя научат обращению с оружием всех мыслимых видов, — произносит она, перешагивая через порог. — Тебе объяснят, как действовать кинжалом и стилетом, как пускать меткую стрелу и заносить меч…