Шутливый вопрос, произнесенный напряженным голосом. Радмила вздрогнула от неожиданности. Похоже, она устроила «сцену».
— Я хочу… — громко начала она, но осеклась и продолжить не сумела.
Она не знала, чего она хочет. От нынешней жизни вообще и от Феликса в частности. Нужна ли ей его ревность? Они ведь никогда не говорили с ним о любви. Это понятие по-прежнему оставалось для них мертвым словом из чужих книг. Никто не приносил никаких клятв и не требовал верности. Они просто были вместе.
Не жили вместе, а именно были.
Это одновременно и легко и тяжело. Балансировка над пропастью без страховки. Слишком много противоречий. Каждый день нес неизвестность, а ночи превращались в тщательно оберегаемые воспоминания.
Все казалось таким несерьезным, но на самом деле было ужасно нешуточно, ибо жизнь перекраивалась заново. Одно неосторожное движение, и уже ничего исправить нельзя.
— Я хочу, — повторила она уже тише, после неуклюжей заминки, внутренне звеня от напряжения и комкая в замерзших пальцах покрывало, — …пойти в ресторан. С твоим папой.
Это был расчетливый выпад, который должен был болезненно задеть, хотя она не хотела ссориться. Она боялась ссор.
— Отлично. — Агатовые глаза Феликса скрылись под опустившимися ресницами. Он вытянулся на постели, заложив руки за спину. — Разведка боем — самая лучшая тактика в отношениях с моим ушлым родителем.
Радмила невесело кивнула. Наверное, она никогда не узнает, любит ли ее Феликс Ипатов. Точнее, любил ли он ее вообще когда-нибудь. И что за его интересом к ее скучной персоне на самом деле кроется.
Иногда казалось, что Феликс в ней нуждается, стремится сердцем, видя в ней чудесное создание. И в такие минуты она себе казалась чудесным созданием. У которого в глазах — целый мир.
Иногда она была уверена, что Феликс ее любит или, по крайней мере, сильно увлечен ею. А иногда она умирала от страха, подозревая, что живет, окруженная иллюзиями, и главная среди них — Феликс Ипатов…
Загадочный, коварный, молчаливый и исчезающий.
А в ресторан с Виталием Викторовичем ей действительно сходить стоит. Хоть она и клялась не оставаться наедине с опасным пиратом.
Виталия Викторовича на самом деле ей ужасно не хватало.
* * *
— Устриц, Радмилочка, надо понимать.
— Они пищат от ужаса.
— Они — деликатес.
— Они так не считают.
— Вы — не гурман, Радмила. — Виталий Викторович сложил салфетку. У него был вид судьи, вынесшего суровый, но справедливый приговор.
— Абсолютно.
Радмила улыбнулась. В этом ресторане, «самом-самом», она казалась, бесспорно, лишней в своем открытом платье, купленном на распродаже по втрое сниженной цене, со своими просто распущенными волосами и макияжем, сделанным дешевой косметикой.