— Знаешь, Миша, я, наверное, очень плохая мать. Да что там, вообще никакая не мать. Но я соскучилась. Хватит. Придется съездить, забрать ее оттуда.
Подумав, я спросил:
— Ты уверена в этом?
— Не уверена, но надо. Бедная кроха!
Что такое «надо» в ее представлении, я догадывался: это то, что ей хочется. Если захочет луну с неба, то это и будет «надо».
Словно озябнув, натянула на себя покрывало. Я пристроился рядом. Стемнело, а мы все сидели, нахохлясь, как два вечерних голубка. Ночь в высоком окне была сиреневого цвета. Звуки музыки, доносящиеся откуда-то снизу, смешивались с утробным урчанием улицы, будто мимо дома, пофыркивая, проползало неведомое доисторическое ископаемое. Когда еще придется так посидеть, думал я. По-семейному.
— Миша, придется помириться с Эдичкой.
— Я с ним не ссорился. Просто он распорядился, чтобы меня усыпили. Это обыденка.
— Он сам переживает.
Это был перебор. Я не выдержал, хихикнул.
— Да, да, представь себе. Он не такой злодей, каким кажется.
— Кто говорит, что злодей. Вы никто не злодеи. Избранники судьбы. В соответствии с теорией Дарвина, быстрее других применились к новым обстоятельствам. Ускоренная мутация. Кто не успел приспособиться, обречены. Увы, полагаю, я в их числе. Совком был, совком и помру. Никак не возьму в толк, почему обязательно надо убивать и грабить.
Она слушала внимательно, но в темноте я не видел выражения ее лица. Скорее всего, улыбалась.
— Впрочем, люди всегда делились на жертв и палачей. Черного кобеля не отмоешь добела. Переход из одной категории в другую невозможен в принципе.
— Философия пескаря, — процедила Полина сквозь зубы.
— Наверно. Но мне легче быть жертвой, чем палачом. Трубецкой из другого теста. Не говоря уж о тебе.
— Почему же? Скажи и обо мне.
— Давай лучше в другой раз.
— В другой так в другой. Один совет я все же тебе дам, Мишенька, потому что ты мой муж.
— Слушаю.
— Не оправдывай свою слабость тем, что слабых людей больше, чем сильных. Это не по-мужски.
Мысль была недурна, но не это меня поразило, а то, каким спокойным, уверенным тоном она произнесла «мой муж».
…Кое-как починив платье, спустились в бар, перехватить по глоточку.
Полина хотела, чтобы я немедленно ехал с ней куда-то в пригород, где мне будет хорошо. Но я объяснил, что у меня инструкция: из гостиницы ни шагу. Условились, что я скажу Федоренко. Пиджак с микрофоном остался в номере, разговаривали свободно. В маленьком баре с мощным кондиционером только двое угрюмых молодых мужчин молча накачивались виски за угловым столиком. Вид далеко не итальянский. Мы расположились за стойкой, заказали по коктейлю с шампанским. На дне бокала лежала большая синяя ягода, не маслина и не слива, неизвестно что.