— Ночь уже, — поправил я. — Здравствуй, Лиза.
Реванув, машина сорвалась с места точно так, как взлетает истребитель. Лиза никак не хотела угомониться:
— С приездом вас, Михаил Ильич! Не угодно ли сигарету? Или глоточек виски?
— От глоточка не откажусь.
— Лиза, успокойся, — укоротил девушку Трубецкой. — Ты же видишь, Мишель на этот раз с супругой.
Ночное шоссе с редкими встречными огоньками ложилось под колеса с мягким, восковым хрустом. Скорости не чувствовалось, но стрелка на спидометре стояла на «150». Лиза протянула нам фляжку в бархатном футлярчике. Мы с Полиной сделали по глотку, Трубецкой отказался. Если это было виски, значит, до этого я всю жизнь лакал молоко. Гремучая, с ядовитым запахом жидкость.
— Ты чего налила, — спросил я, — керосину, что ли?
Лиза захихикала. Мы уже въехали в Москву, а Полина не произнесла ни слова. Это меня немного беспокоило.
— Полюшка, как себя чувствуешь?
— Все хорошо. Поговорим дома.
Хотел бы я знать, где теперь мой дом.
Чтобы только не молчать, обратился к Трубецкому:
— Эдуард, как называется эта палка, с которой ты так ловко управляешься?
Трубецкой, вроде бы задремавший, охотно объяснил:
— Название тебе ничего не скажет. Палки бывают трех видов, различаются по длине и по материалу. Эта, из ротанга, моя любимая — в ней двадцать четыре дюйма. Мой первый учитель, филиппинец, называл ее скримой. Драться ею — одно удовольствие.
— И я могу научиться?
— Да, если есть в запасе вторая жизнь.
Я вторично отпил из фляжки. Жидкость уже не показалась такой крепкой. Так — что-то вроде спирта, настоянного на перце. Лиза обронила:
— У вас получится, Михаил Ильич.
— Что — получится?
— Вы будете хорошим учеником.
— Почему так думаешь?
— Вы — живучий.
Полина прикоснулась губами к моему уху.
С Садового Кольца свернули к центру и, попетляв переулками, остановились у кирпичного двухэтажного особняка. Ни одного горящего окна. Железная ограда. Высокий козырек крыльца. Мраморная табличка над входом. Надпись прочитать невозможно, темно. Вообще-то это не похоже на жилой дом, как впоследствии и оказалось. Когда-то здесь был выставочный зал и музей-квартира графа Шереметьева. Теперь дом арендовала фирма с ничего никому не говорящим названием «Трюбикс-корпорейшен».
Водителю, который за всю дорогу не проронил словечка и ни разу не обернулся, Трубецкой коротко бросил:
— Подай чуть вперед и жди, — а нас провел в дом. То есть меня, Полину и Лизавету. Прежде чем отпереть, отключил сигнализацию.
Внутри было прохладно и пахло канцелярскими принадлежностями. Из небольшой прихожей попали в просторную комнату, заставленную бытовой и видеотехникой, в основном упакованной и как бы готовой к отправке в магазин. Тут же стояли два дивана — красный и синий, — несколько столов разной конфигурации и множество стульев с гнутыми спинками. Инородным вкраплением смотрелся платяной шкаф с позолоченными краями — гость из иного мира, возможно, собственность самого Шереметьева.