— Говорил ты еще с кем-нибудь из наших о твоей идее возродить группу? — спросил Берни, когда они сидели за маленьким столиком в углу бара.
Бар был почти пуст: только старик в кепке стоял рядом с «одноруким бандитом» и испытывал судьбу да трое других посетителей слушали по радио трансляцию со скачек. Короче, в этом баре царила атмосфера семидесятых. Джеймс чувствовал себя как дома.
— Вообще-то, нет. Гари Гитарист, когда я ему позвонил, повесил трубку.
— Да, Гари Гитарист тебя ненавидит.
— Да уж, что верно, то верно, — согласился Джеймс, искренне потрясенный этим известием.
— Ты нассал в душу очень многим людям, Джеймс. Все выпендривался, изображал из себя рок-звезду.
— Ну конечно выпендривался, ведь в этом и заключалась моя работа. Разве не так?
— Ты немного перестарался.
«Неужели?» — подумал Джеймс. Ему вспомнилось, как много он пил и курил. А еще он ложился спать только под утро и занимался не доставлявшим большого удовольствия сексом с толстыми девушками, чьих имен даже не спрашивал. Вспомнилась и некрасивая история с Алисой, которой было лет шестнадцать и которая сама поперла на него, словно танк с губами. Может, ему следовало бы получше сопротивляться? Да и видеозапись, как они кувыркались в постели втроем, с Алисой и с кем-то из ее компании… Бригиттой? Брендой? Брайаном? Если бы можно было повернуть время вспять, он не поставил бы то видео (вместо фильма «Жизнь на земле») в автобусе, на котором они всей группой «чесали» по английским городкам… Но к тому времени Алиса имела обычай заправляться кокаином по самое не хочу уже часов с десяти утра, а потому нуждалась в помощи, которую не получила бы, не увидь ее Берни во всей красе, во всем, так сказать, великолепии на цветной пленке.
Берни, к счастью, думал совсем о другом:
— Мы поняли, что дело дрянь, когда ты попытался переименовать группу, ты хотел, чтобы она называлась «Джеймс Бьюкен и собака с тубой».
— Что ж, другие группы такое тоже проделывали.
— Какие?
Джеймсу ничто не приходило на ум.
— Эх, Джимми, почему ты никак не успокоишься? Давно пора забыть про группу и подыскать себе работу!
— Я бы так и сделал, Берни, но выступления были единственным, что мне хорошо удавалось.
— Да, но, например, футбол был единственным, что хорошо удавалось Джорджу Бесту,[74] однако в конце концов он все-таки перестал играть. Ведь так?
— Ну да, перестал, но в футбол нельзя играть, когда из тебя песок сыплется, а вот петь вполне можно. Оглянись вокруг, Берни. Да они же все снова потихоньку возвращаются: и «Бланманже», и «Доллар», и «Хевен Севентин», и «Сайкеделик Фёрс»…