Его глаза сузились.
— Быть может, ты хочешь, чтоб мы уединились в номере и я тебя наказал? Связал? Выпорол розгами? Плетью? Ты этого от меня хочешь, Темперанс?
Она сглотнула.
— Нет, нет, не этого!
— Ясно, — отозвался он, но, кажется, она его не убедила.
— Ты заставил меня перестать воровать, — вырвалось у нее. — Ты такой же волевой, как и я. Мало кто из мужчин может помериться со мной силой характера, а те, которые могут, они… они не добрые. Не такие, как ты. Ты знаешь, кто я, но не презираешь меня. Моя сила не пугает тебя, ты и сам сильный. Но при этом ты держишь себя в руках. Мне это нравится. И хотя я не могу заставить тебя поверить в то, что сказала, но я сказала правду.
Хотя, конечно же, не всю.
— Друзья называют меня Тревом, — отозвался он без улыбки, точно так же, как в ту первую ночь в переулке. — Я бы хотел, чтобы и ты меня так называла. Да, мне нравится быть добрым, но я мало что могу тебе предложить. Я не располагаю своим временем. Говоря по правде, у меня и теперь его немного. Дела вынуждают меня уехать, и я могу позволить себе лишь несколько недель удовольствия, прежде чем должен буду покинуть тебя.
— Это меня устраивает. Я не хочу в тебя влюбиться.
— Из-за твоего возлюбленного?
Она опустила глаза, не желая, чтобы он увидел в них боль, вызванную его словами, а потом осторожно проговорила:
— Моя любовь к нему как раз и есть та причина, по которой я больше не хочу ни в кого влюбляться.
Это была правда. Большинство мужчин врут на каждом шагу, а этот — нет. Он не прикидывается святым. Он может быть таким же безжалостным, как она, и, как и у нее, у него есть сильные желания и порывы. Его поцелуи не оставляют в этом сомнений. Однако он все равно стремится быть человеком благородным.
Он протянул к ее лицу загорелую руку и нежно погладил по щеке, рассылая волны острого желания по всему телу.
— Что ж, так тому и быть, — проговорил он. — Я не святой. Ты околдовала меня. Если ты меня сейчас не остановишь, я возьму то, что ты предлагаешь. Но я должен сделать это благородно.
Он что, услышал ее мысли? А что еще он слышал?
Трев полез в нагрудный карман и вытащил из него деньги. На его лице было выражение, близкое к веселью.
— Здесь пятьдесят фунтов. Они твои. Это не благотворительность. Я сожалею, что поставил тебя в неловкое положение перед леди и лордом Хартвуд, и если ты возьмешь деньги, это успокоит мою совесть. — Он откинулся на спинку стула. — Но я решил не покупать твои услуги в качестве любовницы.
Сердце ее упало. Она больше не могла притворяться, что предлагает себя, чтобы заработать на билет до Америки и сбежать.