— Вы… сможете идти? — Виша прикоснулась к руке бога.
— Пока нет. Но я не буду вам в тягость, — грустно улыбнулся он в ответ. — Я как высохший стебель…
Они переглянулись, не зная, чем еще помочь. Само лицезрение живого божества почему-то не очень смущало их, возможно, события последних дней несколько притупили их впечатлительность. Кроме того, Калима вызывал не смущение, не благоговение, тем паче страх; он сам излучал любовь — и вызывал ее в сердцах доверившихся ему.
— Виша, — обратился к девушке брохус, — помнишь, ты рассказывала мне о том жутком месте в доме профессора Эредиа? Ты называла его сад пыток.
— Разве такое забудешь? Эредиа держит его ради поддержания своей репутации, но место это действительно жуткое. Почему ты о нем вспомнил?
— Потому что это наш единственный способ связаться с единственным эльфом, кто может нам помочь. У Сорью не те возможности, я знаю. Если как-то донести до растений в дом Эредиа весть о Калима, и о нас, возможно, они сумеют передать ее своей… хозяйке.
— Вильма сможет. — Уверенно заявил Ика. — Она сама прекрасно водит флюг, и ни перед кем не отчитывается.
— Калима, — Тойво обратился к богу, устало прикрывшему глаза. — Могут ли деревья, питающие тебя, добраться до сада в Лис-Арден и позвать на помощь?
— Деревья вряд ли… — прошелестел тихий голос. — Возможно, петров крест…
Черные пряди волос Калима заволновались, видимо там, во тьме, они соединялись с корнями выживших на границе мусорной пустоши деревьев.
— Виша, ну Виша… — гном настойчиво толкал девушку в бок.
— Чего тебе?
— Ты не забыла, что у тебя кристалл Нимы? Может…
— Не может. — Покачал головой Иво. — Без энергоустановки для нас он бесполезен.
— Они говорят, что слишком далеко. — Выдохнул Калима. — Петров крест не успеет обойти пустоши…
— Калима, — брохус подбирал слова, — а меня твои дети могут услышать? Ведь я всю свою жизнь разрушал сознание Леса, не знаю, смогу ли я стать проводником твоего слова…
Калима приподнял голову, открыл глаза и долго смотрел на Тойво. Под этим взглядом каратель очень скоро поежился, потом болезненно сморщился и крепко сжал кулаки. Бог заметил это, но не оторвал своих глаз от брохуса. Через несколько бесконечно долгих минут, когда Тойво просто уже откровенно корчился и кусал губы, Калима прикрыл глаза и опустил голову.
— Ты сможешь. Но тебе будет гораздо больнее… — с сожалением произнес он. — Слишком разные у нас вибрации. Я могу говорить через тебя, но только ломая и мучая, как ты — моих детей…
— Не надо… — Вырвалось у Виши.
— Ничего, — Тойво стер со лба выступившие капли пота. — Я выдержу. Только ты постой рядом… и возьми меня за руку.