— Прими мою волю…
Этот кошмар продолжался так долго, что даже эльфы наконец запросили пощады.
— Мы убиваем его, Калима. — Возвысил голос Ика. — Довольно…
И в этот миг Тойво закричал — первый раз за все время этой добровольной пытки… и вслед за этим отчаянным криком тело обмякло, свободно легло в ставшие мягкими волосы Калима. Не открывая глаз, брохус разлепил искусанные губы, и прошептал:
— Да будет воля твоя.
И замер. Теперь он искал сад Эредиа в глухой пустоте Лис-Арден.
Снова потянулись минуты тяжелого ожидания; Виша уже не плакала, ей просто было больно. Корни ослабили хватку на голове брохуса, лицо Калима застыло и казалось неживым.
— Я нашел их. Говори, они услышат. — В голосе брохуса, несомненно, была радость.
Что говорил бог своим детям, для друзей осталось тайной, однако длился их разговор недолго — Калима явно жалел брохуса. Очень скоро корни совсем отпустили голову Тойво, а Калима последний раз воспользовался кнутом.
— Тойво… я отпускаю тебя. Теперь твоя воля… Благодарю тебя, брат мой.
И бог выпустил кнут. Волны черных волос мягко опустили тело брохуса на каменный пол.
Виша бросилась к Тойво, ничуть не озабоченная тем, что топчет волосы бога. Она опустилась на колени, приподняла его голову.
— Я жив, моя радость. — Брохус еле дышал, но улыбался. — Не поверишь… я говорил с ними. Говорил…
— А теперь помолчи!.. — Виша гладила его голову, стирала пальцами кровь с висков. — Кто знает, как ты еще расплатишься…
— Нам остается самое тяжелое — ждать, сделав все, что мы были в силах. — Ика уселся на пол рядом с брохусом, взял его за руку, то же самое проделал и Иво.
— Мы можем поделиться своми силами, — пояснили эльфы. — Чего там, мы почти утратили этот навык, наши предки могли и со смертью поспорить, а мы… ну, хоть дыхание поддержим. Все лучше, чем ничего.
Флюгер сел на пол рядом, скорее за компанию, да и страшновато было ему созерцать Калима, впавшего в забытье, окруженного сонмом еще неспокойных волос. Гном же расхаживал по подземелью, постепенно расширяя круги, пытаясь найти выход. Время от времени он принимался напевать себе под нос, в тишине пещеры звук разносился гулко, так что всем были слышны обрывки песен и откровенная нервная галиматья.
— Дарило лето мне тепло,
Но это было все фуфло…
Идут из Краглы холода,
А вместе с ними нам…
тьфу, проклятый балладный строй, отвяжись!
И он снова топотал в темноту, откуда вскоре неслось:
— Может ли ждать незабвенная долго,
Разве что только из глупого долга,
С цепью на шее, с молитвою в сердце
И то ведь придумает, как отвертеться…
Слушая такое, друзья поневоле усмехались. Время, разбавленное в кои-то веки такими звуками, казалось, смягчилось и старалось двигаться легче, не утомляя своей тяжелой поступью. Оно шло и шло себе, кровь брохуса уже засохла и не липла к пальцам Виши, его пальцы давно похолодели в ладонях эльфов. Вдруг пение гнома оборвалось.