— Братья мои, вам ли не знать, сколько несчастий принес с собой узурпатор. Я могу простить ему то, что он сделал со мной, но ваша боль не может быть прощена. Мне горько сознавать, что есть и моя вина в случившемся. Мои братья и мои дети были беззащитны… что же я за бог, если не потрудился дать розе ее шипы?
Калима оглядел внимавших ему в благоговейном молчании — понимают ли они его?
— Я не отниму у вас себя и моя любовь останется неизменной. Тот, кого вы называли брохусом-карателем, стал моим единоправным братом. Я сделал его подобным себе, наделил божественными силой и властью. Отныне он мой и ваш защитник. Моя темная половина, Гираш.
Калима вынул цветок лотоса из-за уха и подбросил его в воздух. Цветок вспыхнул подобно звезде, весь зал затопил горький запах полыни и рядом с Калима появился еще один юноша.
Такого же роста, столь же юный и прекрасный. Только глаза его светятся как два королевских рубина, и тонкие губы улыбаются с изрядной долей сарказма. Кожа цвета отполированной стали, гребень волос, торчащих белоснежными иглами, острые, колючие черты лица. А одет он в так хорошо знакомый всем ядовито-оранжевый комбинезон брохусов, только ткань, из которой он сшит, кажется то лоскутами пламени, то плотной дымкой ядовитого газа. На поясе у него висит свернутый кольцами кнут. И если от Калима ощутимыми волнами исходит миролюбие, то его брату оно совсем не свойственно.
Гираш оглядел собравшихся, повернулся к брату.
— Ты призвал меня, чтобы я провозгласил День Гнева. Я готов. А вы?
Этот вопрос он небрежно бросил в зал, едва повернув голову к собравшимся. Но они ответили ему таким согласным криком, словно всю свою жизнь только и ждали этого вопроса.
Все были счастливы. И только одна маленькая собирательница, несостоявшийся реликварий, Виша из дома Вельда, тихо плакала, спрятавшись за спину флюгера альх-Хазреда. Она не видела ничего от своего любимого Тойво Маарви в том существе, пред которым пал ниц весь цвет Лис-Арден.
Вильма Эредиа пригласила ее погостить у себя, однако Виша отказалась и предпочла вернуться к себе, в маленькую квартирку с видом на кладбище. Она старательно отмыла следы долгого путешествия, наконец смогла переодеться, отправить с коммуникатора сообщение домой, даже что-то съела. А потом села на широкий подоконник, подобрала под себя ноги и завороженно уставилась на ряды белых могильных плит. Уху сидела рядом и смотрела в ту же сторону.
— Ну вот, мы снова вдвоем. Как в старые добрые времена. — Виша протянула руку, погладила сову по круглой голове. — И я думаю, нам пора домой, Уху.