Вильма Эредиа, переводя дыхание, все еще не веря в то, что ей удалось опередить своих сородичей, начертала вслед исчезнувшим в небе флюгам древний жест благословения — когда-то именно им эльфийские короли напутствовали тех, кто отправлялся в дальний путь и не надеялся на возвращение.
Тойво, впервые очутившийся во флюге шаммахита, вертел головой, пытаясь разглядеть в полумраке подробности довольно просторной для флюга кабины. Кресло пилота располагалось впереди, за ним — два пассажирских места; собственно, этим сходство машины альх-Хазреда с обычными флюгами и заканчивалось. Альх-Хазред, любивший свою машину как дом родной, обустроил капсулу по своему вкусу и нраву.
Капсула флюга была традиционно овальной, слегка вытянутой с одного конца формы; верхняя часть изготавливалась из стеклопластика, меняющего степень прозрачности от почти полной до непроницаемой — в зависимости от интенсивности солнечного света и от желания пилота. Кресло флюгера располагалось в вытянутой части капсулы, оно было самым большим и удобным; по левую сторону от него в металлических когтях покоился шар силовой установки — стальная сфера надежно защищала поющий кристалл, дающий жизнь машине, а по правую сторону была смонтирована инфокапсула, из которой вечно торчали какие-то провода, часть защитных панелей отсутствовала, однако все это не мешало ей работать — причем быстро и безотказно. Сразу за пилотским креслом пол кабины плавно повышался, и со стороны инфокапсулы уступами, одно над другим располагались пассажирские кресла, а с другой — Тойво сначала глазам своим не поверил, настолько это было нетипично — было обустроено ложе. Именно ложе, поскольку назвать это место просто кроватью язык не поворачивался. Оно занимало почти всю левую сторону капсулы до стенки грузового отсека, и было обустроено и разукрашено не хуже, чем опочивальня во дворце властителя Шаммаха в былые дни. Подниматься к нему надо было по трем низким ступеням, устланным черным медвежьим мехом, черное же атласное покрывало по низу украшала шелковая вышивка, превращавшая мягкую ткань в раскрытый павлиний хвост, бесчисленные подушки — разноцветные парчовые, бархатные, меховые и маленькие белые лебяжьи — рассыпались как драгоценности из опрокинутого сундука. И все это великолепие осенял невысокий (сколько высота капсулы позволяла) балдахин из фиолетового газа, расшитого серебром.
— Ничего себе… — брохус вот уже десять минут таращил глаза, забыв, где он и что вообще происходит. — Это музейный экспонат или можно потрогать?
— И поваляться тоже можно, — не оборачиваясь, ответил флюгер. — Только разувайся. И раздевайся, разумеется.