Где-то над головой недовольно пискнула растревоженная птаха, напоминая мальчишке об убитой царевне. Она была совсем юной, но насквозь испорченной. Большая часть времени ушла на то, чтоб пробраться во дворец. Днями напролет ходить вокруг да около, каждый раз примеряя то личину попрошайки, то "лицо" странствующего пилигрима, а то и девушки-цветочницы. Каждый день к стенам дворца приходили десятки торговцев, что доставляли к царскому стол масло, сыры, вина, муку... Товары осматривали пристально, но когда длинная вереница походила к концу, даже стражники уставали и переставали заглядывать в каждую бочку и каждый мешок. Чем Многоликий и воспользовался. Еще пара дней ушла на то, чтобы присмотреть подходящий караван, которые с приходом тепла, все прибывали и прибывали. Выбрав иджальского торговца засахаренными фруктами и прочими сладостями, Многоликий улучил момент, и схоронился в одном из глиняных сосудов, перед этим наполовину опорожнив его. Вязкая сладкая дрянь, напоминала густо сдобренную орехами сметану, и с охотой приняла его. Случись что - всегда можно будет нырнуть в нее с головой. Многоликий не знал, сколько прошло времени, прежде чем дошел черед и до обоза иджальского торговца. Мальчишка слышал, как смотровой велел торговцу открыть несколько бочек. Скрипнули поддернутые лезвиями топоров крышки, бряцнули крышки на глиняных горшках, недовольно заворчал торговец. Когда телега тронулась, Многоликий понял, что перестал чувствовать ноги. Он попробовал пошевелить пальцами, но вязкая масса свела на нет все попытки. Пришлось стиснуть зубы и ждать, пока носильщики перенесут все добро в амбары и кладовые. Когда все стихло, Многоликий скинул крышку и, с трудом превозмогая боль - от каждого движения его сводила судорогой - выбрался наружу. Какое-то время он просто лежал, не в силах пошевелиться. И только много позже, размассировав затекшие ноги, смог как следует осмотреться. Глаза к тому времени привыкли в темноте, и мальчишка без труда рассмотрел вокруг высокие стеллажи с бочонками, балки, на которые были нанизаны длинные колбасные ленты, полки с соленьями и сырами. Спутниками шуму от его осторожных шагов, был назойливый мышиный писк. Многоликий старался не обращать внимания на зудящую кожу, кое-как обтерся, чем попало под руку, и поужинал соленьями в прикуску с сушеными грибами. Закусив мочеными яблоками, мальчишка забрался в угол, туда, где его скрывали высокие козлы, на которых разложили сыровяленые свиные окорока.
Многоликий не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он уснул и вообще попал в амбар, но когда дверь отворилась, встрепенулся, осторожно выглядывая из своего убежища, стараясь не попасть в свет факела. Огромный толстяк почти полностью загородил собою проход, и Многоликий терпеливо дожидался, пока тот подойдет ближе. Мужик осветил факелом кладовую, и шагнул в сторону козлов, за которым прятался Многоликий. Мальчишке даже показалось, что тот почуял неладное, но толстяка интересовал только окорок. Улучив момент, когда мужик повернутся спиной, мальчишка выскользнул из своего убежища, бесшумно нагнал толстяка на полпути к выходу, и вскочил на спину. Пока толстяк непонимающе мычал, мальчишка свернул ему шею. Тот так и свалился рожей в пол, поднимая тучи пыли. Многоликий едва нашел силы, чтоб оттащит тушу покойника в самый дальний угол, и после прикрыть ее мешками с мукой и крупами. И только потом покинул свое убежище. Он долго петлял коридорами, прежде чем нашел комнату для прислуги. Внутри, занятая штопаньем, сидела только одна рабыня. Она подслеповато щурила глаза в тусклом свете лучины и, стоило мальчишке переступить порог, окликнула.