Из плоских камней ниже пещеры была выложена печь дикарей, и рядом с ней возился коренастый голубоглазый Гарри. Он с привычной сноровкой вывалил содержимое двух консервных банок с тушенкой на перекрывающую огонь закопчённую сковороду. Третий из них, самый крупный и сильный, оказался большим молчуном. Он сосредоточенно укладывал в два окованных бронзой дубовых сундучка кожаные колбаски, очевидно наполненные золотым песком.
Гарри оставил тушенку ворчать на сковороде, с ножом в руке подошел к Шуйцеву.
– Как спалось? – весело, сверху вниз спросил он. Голос выдал того, кто стоял под оконцем хижины.
– Как в розовом детстве, – сумрачно ответил Шуйцев, который смог заснуть только под утро.
Гарри доброжелательно заулыбался.
– Я врач, хирург. Был им, – сказал он. – А ты? Офицер?
– Был им, – мрачно поправил его Шуйцев.
– Так и думал. Знаешь, никак не могу избавиться от воспоминаний… Когда-то давал клятву Гиппократа. Полагаю, ты тоже не можешь забыть об офицерской чести.
Он перевернул Шуйцева, ножом распорол кожаный ремень на кистях его рук.
– Гарри!? – возмутился Джек, он рывком привстал и охнул от боли в растерзанной капканом ноге. – Ты сумасшедший!
– Спокойно, Джек, – постарался успокоить его Гарри. – Ты, что ль, понесешь это чертово золото?
Четверть часа спустя они вчетвером сидели вокруг печи, каждый на своем камне, у каждого на коленях по жестяной миске с горячей тушенкой и сваренной вермишелью. На печи стоял открытый котелок, вода в нем закипела, и Гарри оторвался от еды, бросил в него горсть чая.
– Пару дней, и мы бы не встретились, – весело сказал Гарри думающему о своем Шуйцеву. – А теперь придется тебе проводить нас к устью, к губе. – И вдруг предложил искренне. – Давай с нами в Америку. – Он пнул распахнутый, заполненный кожаными колбасками сундучок. – Помогу вначале.
Шуйцев под его веселым и внимательным взглядом доел тушенку, опустил миску на землю, отметив про себя, что горячее больному горлу пошло на пользу.
– Без общества ты опустишься, – продолжил Гарри, принимаясь за прерванную еду. – А в этой стране тебе обратной дороги нет.
– С чего ты взял? – вдруг спросил Шуйцев, глянул ему в умное лицо с высоким лбом.
Гарри подхватил со своего приготовленного к походу вещевого мешка бинокль с двуглавым орлом на корпусе.
– Эта штука мне рассказала, – он повесил бинокль себе на шею.
Джек не вмешивался, однако всем своим видом выражал недоверие к Шуйцеву, посмеивался над некоторыми словами Гарри, вроде как про себя, но и не скрывая этого. Молчун же ничем не выказывал собственного отношения к разговору. Когда закончили есть, он собрал пустые миски, понес мыть к речушке.