Кардуччи Джозуэ (Кардуччи) - страница 2

дразнил голодную и злую птицу.

Но снова вспыхнуло в душе Орфея

то пламя негасимое: он двинул

душ человеческих утес крепчайший

и длинноухие леса — кифарой.

Затем, художник мысли человечьей,

предстал Гомер, богам и Року равный.


В ДОЛИНЕ АРНО

Уже не видеть мне холмов Тосканы,

где песни родились в кругу дриад,

где солнце ясно, дали осиянны

и в чащах лавров — ручейки звенят.

Из глаз не заструится слез нежданный

поток. Воспоминания молчат

с тех пор, как средь смеющейся поляны

в холме могильном опочил мой брат.

Каких надежд нас окрыляли бредни!

С неповторимой силой молодой

мы грезили, не веря в час последний.

Я трачу дни для мудрости пустой,

а он в земле лежит, двадцатилетний,

покрыт густой могильною травой.


ВОЛ

Люблю тебя, достойный вол, ты мирной

и мощной силой сердце мне поишь,

как памятник, ты украшаешь тишь

полей обильно-вольных мир обширный.

К ярму склоняя свой загривок смирный,

труд человека тяжкий ты мягчишь:

бодилом колет, гонит он, но лишь

покой в твоих очах, как будто пирный.

Из влажно-черных трепетных ноздрей

дымится дух твой, и, как гимн веселый,

мычанье в ясном воздухе полей;

И в вольном оке — цвета мглы морей —

зеленое молчанье, ширь и долы

в божественной зеркальности своей.


К МОЕМУ ПОРТРЕТУ

Таков я был, когда прямой дорогой

в дни юности стремился к солнцу я,

как об утес действительности строгой,

весною шумной билась песнь моя.

Теперь — затихло все. Покрыты мглою

раздольные, цветущие поля,

в глухую ночь оделася земля,

надежды луч погас передо мною...

Безвременно увядшие мечтанья

о торжестве Италии моей,

о возрожденье славы и искусства!

О вас храню одно воспоминанье —

увы! — давно минувших светлых дней,

и горькие волнуют душу чувства...


НОСТАЛЬГИЯ

В глубине, за синей тучей,

стали влажны небеса:

к Апеннин гряде могучей

гулко движется гроза.

О, когда бы вихрь ненастный,

накренив крыло в пути,

пожелал меня в прекрасный

край тосканский унести!

Не к друзьям и не к родимым

я теперь влекусь туда:

те, кому я был любимым,

опочили навсегда.

Не к поливу винограда

я спешу, заслышав зов:

убежать бы за преграды

плодороднейших холмов!

Убежать от граждан льстивых,

от постылых песен их,

от старушек говорливых

на балконах вырезных!

Мне б туда, где лес невзрачный

вырос над известняком,

где в родной долине мрачной

бродят кони табуном!

В глушь мареммы, где, суровый,

я весну свою встречал,

мысль мою уносит снова

этот грохот, этот шквал!

Там вспорхнуть бы к выси черной,

оглядеть свою страну,

и затем, как гром, покорно

пасть на холм, скользнуть в волну!


ЭЛЛИНСКАЯ ВЕСНА

(I. ЭОЛИЙСКАЯ)

Лина, зима подступает к порогу,

в холод одетый, подъемлется вечер,

а на душе у меня расцветает