Это Валерку оскорбило. И не связался бы он, может, с этой телкой, если б не был пьяным.
И раньше пробовал сблизиться с девушками, но, как только какая-то из них начинала сопротивляться, Валерка отступал.
– Нерешительный ты какой-то, – смеясь, укорила она.
– Нерешительный – значит, трусливый? Да?
– Да уж не знаю, трусливый или нерешительный. А может, и то и другое.
Она хотела идти, но Валерка остановил ее.
– Постой!
Она замерла, а Валерка задрал ей юбку и полез в трусики.
«Еще немного. Надо только стащить их, а потом…» – мысленно подсказывал он себе.
– Да отойди ты, дурак!
Она не стеснялась в выражениях. Ударила его ладонью по щеке, содрав ногтем кожу.
– Пошляк! – прозвучало как приговор.
Но Валерке было плевать. Он твердо решил: сейчас он займется с ней любовью или так и останется в девственниках. Уж пьяную девку сумеет обломать.
Вытерев со щеки кровь, он схватил ее за горло, сдавливая изо всех сил. Читал в какой-то книжке про маньяка, который вот так отключал девушек на время и насиловал. Должно и у него получиться. Главное – не дать ей закричать.
– Ах ты, сука! – хрипел он. Почувствовал, она вдруг ослабела, перестала сопротивляться и вот уже медленно опускается перед ним на колени. Только клади ее и бери.
– Говоришь, дурак я? Нерешительный, да?
Она уже не отвечала. Упала тут же возле тротуара на траву.
«Отлично, – подбодрил себя Валерка. – Все равно никто не видит. Прохожие в поздний час в такие места не заходят».
Белая сумочка из ее руки выпала, ударилась об асфальт и раскрылась. Ничего такого в ней не оказалось, только кошелек, косметичка с зеркальцем, губная помада, ключи от квартиры, а еще…
Его внимание привлек небольшой продолговатый предмет, покрытый зеленым перламутром.
«Это чего?» – Валерка протянул руку.
Оказалось – это опасная бритва. Он не понял, зачем эта рыжеволосая телка держала в дамской сумочке опасную бритву. Но долго голову не ломал. Раскрыв бритву, попробовал пальцем проверить ее острие. И только прикоснулся, как на пальце сразу появилась кровь.
– Ничего себе! – восхитился он заточкой.
А девушка уже пришла в себя, вдохнула воздуха и, увидев, что лежит на земле, закричала.
Потом, на суде, он так и не смог ответить, почему убил ее. Может, побоялся, что она заявит на него. Или расскажет мужу. Он только помнил свою руку с бритвой на ее шее, которую только что пытался целовать.
Теперь из рассеченной раны лилась кровь. А девушка, кажется, не могла поверить в то, что умирает. Она цеплялась за жизнь. И, схватившись обеими руками за окровавленное горло, она ерзала по земле, пытаясь его, сидящего на ней, сбросить. Она трепыхалась как раненая птица в его руках. А он смотрел на нее, беспомощную, и вдруг подумал: почему он не может теперь сделать то, что хотел, ради чего совершил все это.