Заходит ко мне за ширму Галка, зовет: «Иди к нам, ты ведь сегодня именинница. Семен Кондратьевич тебя поздравить хочет». Я — отказываться, а она шепчет, ласково так, что обижу всех, если не выйду. Послушалась я.
Семен Кондратьевич протянул мне стакан с вином, мол, угощайся. Я, конечно, ни в какую. Тогда Галка взяла у него стакан и поднесла к самым моим губам, а Котя-Коток вдруг сзади за руки схватил. Стала я вырываться, да разве сладишь? Глотнула водки, закашлялась, из глаз слезы… Захохотали все, только Козырь отвернулся и стал что-то играть на гитаре.
Чувствую, горит в груди. Разозлилась, схватила стакан да как брошу со всего размаха на стол! Перебила бутылки, посуду. И заревела.
Ты не представляешь, что у меня за жизнь! Полина Никифоровна болеет. Лежит, ноги у нее отнялись. Я прихожу к ней. А сказать ничего не могу. Все, мол, хорошо. И друзья замечательные, помогают мне. Вот как врать научилась, даже не краснею совсем. Прямо бессовестная стала. Ругаешь меня, Зоенька? Как я хочу, чтобы меня кто-нибудь поругал покрепче и освободил после этого от «друзей». Все бы отдала! Даже если бы побили хорошенько! Но этого, наверно, никогда уже не будет. В людях я разочаровалась. Неужели все кругом обманщики и воры? А Галку я просто ненавижу.
На следующий день я проспала школу. Голова болит, нехорошо так во рту. Как будто заболеваю. Посмотрела на стол, а там битое стекло, бутылки, куски хлеба. Я все сразу и вспомнила.
Вдруг вижу: между диваном и стенкой два чужих чемодана. Один совсем новый, а другой, поменьше, потрепанный, кожаный. В маленьком оказались отвертки, ключи, плоскогубцы. И еще какие-то крючки, как у зубных врачей. Только у врачей потоньше и блестящие.
Другой чемодан был тяжелый и не открывался. (Зоенька, не думай обо мне плохо. Никогда на свете не полезла бы в чужие чемоданы. Не такая уж я любопытная. А тут мне надо было побольше узнать о моих «квартирантах». Это ведь не нечестно, правда, Зойка? Мне все время казалось, что они не те, за кого себя выдают, что-то скрывают от меня). Все-таки я его открыла. Их же ключом, я его в маленьком чемодане нашла. И хорошо сделала, Зойка, что открыла. Знаешь, что в чемодане было? Золото! Я никогда не видела столько золота. Брошки, цепочки, кольца… Даже страшно стало. Тут я все поняла, сразу. Значит, они воры. Разве у рабочих будет столько золота? Наверно, и медальон, который мне Козырь дарил, тоже здесь был. Я его сорвала и бросила обратно в чемодан.
Прибралась в комнате. Сижу, задачку решаю, а сама трясусь от страха. Пришла Галка. Она всегда первая приходит. Я и спрашиваю: «Что это за чемоданы у стенки?» Она говорит: «Ребята инструменты свои оставили, сегодня возьмут». Я снова спрашиваю: «В обоих инструменты?» Она, видно, сразу догадалась, что я открывала чемоданы, и завопила: «А-а, ты знаешь, что в них? Ну, чего караулки растопырила?! Говори, знаешь?» Я взяла и сказала правду. Тогда Галка ударила меня кулаком по голове. Я растерялась от неожиданности, а потом размахнулась, стукнула Галку и бежать. А она передо мной встала, у двери не пускает. «Смотри, — кричит, — драпать тебе некуда! У нас везде свои. Шлепнут — и поминай как звали».