— Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, а заяц в сундуке?
— Хуже. Возможно, еще остался сундук, заяц, утка и яйцо. Но иглы в яйце уже нет. Игла это код, информация. А информация не сохраняется, в отличие от материи. Поэтому он бессмертен.
Лечение продолжалось два дня. К концу второго дня паук отклеился от шеи и присосался к виску. Он заметно распух, словно высасывал из организма что-то лишнее. Поздно вечером второго дня Кеша открыл глаза. Но в глазах не было разума.
— Теперь он не умрет, — сказала Йец. — Но это только начало. У него отключена большая часть коры. Нужно поставить мозговой имплантат.
— Вы сможете это сделать?
— Проще, чем чихнуть. Сделаю, но не уверена, что получу именно то, что хочу.
— Что это значит?
— Хуже, чем сейчас, ему не будет. Но то, что я ему поставлю, не рассчитано на человеческий мозг. Может получиться так, что не всё будет работать правильно.
И мальчик будет ощущать что-то непонятное. Точнее не могу объяснить.
* * *
Тем временем напряжение нарастало. Дважды пассажиры пытались поднять бунт, и дважды бунт захлебывался по той причине, что нельзя было заставить Капитана поднять «Гордый». Ни угрозы, ни посулы на него не действовали. Впрочем, бунты не отличались организованностью. Глозер в них вообще не участвовал. Главной движущей силой беспорядков была рыжая женщина. Она оказалась просто неутомимой подстрекательницей.
— Но я должен быть на шестьдесят восьмой! — возмущался Сергей. — Если я не попаду туда сегодня, я разорен!
— Ты никак не попадешь туда сегодня, — подзуживала рыжая, — даже если пристукнешь этого старика и поведешь корабль сам.
— Я не умею пилотировать корабль.
— Зато он умеет. — Рыжая имела в виду Денисова. — Вы бы справились вдвоем, а?
— Ты хочешь, чтобы меня посадили за убийство?
— Тогда свяжите его. Вы мужчины или нет?
— Хорошо, — согласился Сергей, — соедините меня с шестьдесят восьмой станцией. Я хочу с ними поговорить. Хотя бы это можно сделать?
— Я подумаю, — сказал Капитан.
Вечером он разрешил сеанс связи.
Некоторое время виртуальный экран был пуст. Широкое полупрозрачное полотно висело в воздухе, над самой травой, и деревья у дальнего края поляны просвечивались сквозь кипение золотых искр. Затем что-то щелкнуло, и появилась объемная картинка.
Никто не сказал ни слова. Люди смотрели на изуродованную станцию, на то, что от нее осталось. Свод потолка уцелел, остальное выглядело так, будто станция пережила извержение вулкана. Затем пошла другая передача, записанная заранее. Они увидели комнату, засыпанную чем-то, напоминающим металлический снег. Несколько трупов лежали у стен. Один на столе, и его тело было почти целым, если не считать нескольких рваных ран. Грузный бородатый мужчина очень высокого роста говорил в камеру: