- Оклемается, - уверенно сказал моторист. - Мужик здоровый. Да и доктор молодец: меня пластал - любо-дорого.
Стемнело, когда из операционной вышел доктор. Увидев его, моторист трусливо юркнул в палату. Скрипнув стулом, Иван встал навстречу, но доктор опустился рядом, и Иван, постояв немного, тоже присел. Он стеснялся начинать разговор, а доктор молчал, медленно разминая в пальцах папиросу.
- Перелом позвоночника, - сказал он, прикурив и глубоко затянувшись. - Скверное дело, капитан.
- Долго пролежит? - тихо спросил Иван, плохо представляя, что это значит.
- Всю жизнь. - Врач курил жадно, изредка разгоняя рукой сизые клубы дыма. - Всю жизнь, капитан, какая осталась…
- Трое детей… - невольно вырвалось у Ивана.
- Что?
- Трое детей, - повторил Иван и опять встал. - Старшему - двенадцать, не больше…
Доктор молчал. Вспышки папиросы освещали его осунувшееся лицо и капли пота на лбу.
- Рыбки можно ему?
- Рыбки? - переспросил врач. - Фруктов хорошо бы. Витамины, понимаешь?
И опять замолчал. Иван постоял немного и, тихо попрощавшись, похромал к раздевалке.
В раздевалке он сдал халат и в обмен получил потрепанный рабочий пиджак. Пожилая гардеробщица полюбопытствовала насчет Никифорова, и он сказал ей, что дело Федора плохо и что у него трое детей. Гардеробщица, вздыхая и сокрушаясь, отперла уже по-ночному заложенные двери, и он вышел на темную окраинную улицу поселка.
Он привычно свернул вниз, к пристаням, но, пройдя немного, остановился. Посмотрел на часы и, быстро перекидывая палку, враскачку зашагал по узкой крутой тропинке от угла и громко постучал палкой по запертой калитке.
Сквозь надрывный собачий лай послышался сиплый со сна голос:
- Кого нелегкая?
- Это я, Бурлаков. Открой, Степаныч, дело к тебе.
- На место, дармоед!… - В щели чуть приоткрытой калитки показалась осанистая фигура. - Что за дело?
- Яблоки у тебя есть, Степаныч?
- Яблоки?… - Хозяин неожиданно тоненько захохотал. - Какие тебе яблоки в июле, старый пень?
- Понимаешь, Никифоров в больнице. Доктор фрукты велел…
- В больнице?… - Хозяин задумался. - В больнице - это другое дело. - Он распахнул калитку. - Шагай, Трофимыч. Осторожно, приступочка тут.
Вслед за Степанычем Иван поднялся на крыльцо и прошел в темные сени. Хозяин щелкнул выключателем; голая лампочка осветила просторное помещение, заваленное плетеными корзинами, мешками и ящиками.
- Фрукт - великое дело. - Степаныч выволок из угла дырявый мешок, развернул: на дне лежали битые зеленые яблоки. - Первый урожай. Сам бы ел, но ради такого дела…
- Кислятина, поди.
- Ты что? Папировка, первый сорт. Гляди-ко… - Хозяин взял яблоко и начал с хрустом жевать его, причмокивая от удовольствия. - Восемь килограмм, хоть на безмене прикинь.