Он и не опасался распространения. Кто бы рассказывал?
Грузовоз уже засекли. До сближения оставалось девятнадцать условных суток. Вроде, все шло тихо. Ариец прислушивался к собственной интуиции: полное отсутствие дурных предчувствий было бы плохим знаком, но дурные предчувствия у Люнеманна имелись. Смутные, бесформенные и непонятно к чему относящиеся.
Лучший вариант. У всякого человека есть впереди какая-то гадость, но неудачный рейс обыкновенно Ариец видел внутренним взором ясно, как в кино.
Настроение у него стабильно держалось хорошее. Потому однажды, дойдя до двери кэп-каюты, он бросил взгляд в конец коридора и подумал, что интересно бы посмотреть, чем занимается на досуге второй пилот.
Предупреждать о появлении себя начальство не стало.
Л’тхарна сидел на полу и плел косички. Увидев капитана, он вздрогнул и так и остался сидеть с недоплетенным шнуром собственных волос в пальцах.
Людской мебелью он, видимо, принципиально не пользовался. На корабле все было складное-разборное, так вот ровным счетом ничего второй пилот не собрал. Ни кровати, ни стола со стульями, ни полок.
Рихард ободряюще улыбнулся ему.
Вместо того чтобы встать, как сделал бы человек, ррит наклонил голову — доплетенная коса скользнула на пол с плеча — и прижал уши. Жест показался Люнеманну потешным. Впервые. Обычно люди над ррит не смеялись. Над кем угодно смеялись, но не над ррит.
Что ему, собственно, здесь понадобилось, и что сказать, Ариец не знал. Поэтому сказал первое, что пришло в голову:
— На чем же ты спишь?
— На полу, — послушно ответил Л’тхарна, чуть удивившись. И, помедлив, спросил, — А х’манки на чем?
Рихард прошел мимо него, отбросил настенный щиток и, щелкнув пару кнопок, разложил кровать. Стандартная корабельная мебель, жесткая, но довольно широкая — все равно складная, места много не займет.
— Вот.
— А зачем х’манки спят на полках?
— Теплее, — пожал плечами Рихард. — Уютнее.
Ррит моргнул. Золотые глаза; черные, словно подведенные края век.
— А зачем?
— Что — зачем?
— Теплее. Можно привыкнуть. Стать слабым.
Люнеманн усмехнулся свысока. То-то вы, сильные, гроши у охраны выпрашивали…
Кто бишь сказал-то это, вроде, даже и не человек. Анкайи, насколько ему вспоминалось. “В противостоянии воина и торговца торговец побеждает не сразу. Но всегда”. Ррит представить не может, с каким остервенением можно защищать свою слабость и зависимость.
— Х’манки слабы? — спросил человек.
Л’тхарна молча склонил голову. Нетвердыми пальцами начал доплетать косичку.
“Не нужно так его дразнить”, - подумал Рихард.
“Я недоумок”, - подумал Л’тхарна. — “Этот х’манк еще самый лучший из них, а я его злю”.