В дверях появилась Лиля с подносом. Пересекла кабинет, огибая препятствия и пугливо косясь под ноги. Потопталась рядом со столиком Калибана; не без труда пристроила большую горячую чашку на уголке столешницы, между динамиком и сувенирными песочными часами.
— Замечательно, — сказал Калибан, глядя на струйки пара над крепко заваренным чаем. — А что насчет девушки? Кто такая, как зовут?
— Если бы дама назвала по телефону имя, — Тортила протерла очки подолом шерстяного платья, — это было бы крайне подозрительно. Дама должна стесняться, закрывать ладошкой лицо и придерживать информацию… Но даже если она ведет себя именно так — ни за что нельзя поручиться. Поэтому я подняла дело Рябкина. Вот у него все хорошо. Весьма вероятно, что он рекомендовал нас своей знакомой или подруге. С другой стороны, он же не лично с нами связывался? Вдруг она просто воспользовалась его именем, а?
Калибан возвел глаза к подвесному потолку, усеянному, как звездами, огоньками мелких белых лампочек. Тортила была подозрительна до паранойи, он давно привык к этому и удерживался от комментариев.
— Юриспруда опаздывает, — сказала Тортила.
— Раньше половины двенадцатого ей все равно нечего делать.
— Я просила ее присутствовать на переговорах от самой первой минуты. Могут быть какие–то странности в поведении клиента, а мы с вами, допустим, проморгаем…
— Уж вы, сокол наш Татьяна Брониславовна, не проморгаете ни за что. — Калибан раскрыл на мониторе пасьянс. — И не требуйте от Юльки, чтобы она приходила вовремя, — вы нанесете ей душевную травму. Вызывайте на полчаса раньше, вот и все.
Тортила рассмеялась, обнажив белые фарфоровые зубы, кое–где испачканные красной помадой. Старушка любила дорогую косметику и никогда не упускала шанса похвалиться новым приобретением перед Лилей или даже Юриспрудой; лет тридцать назад Татьяна Брониславовна окончила курсы макияжа и одно время работала не то стилистом, не то гримером, но Калибан все равно не понимал, зачем так ярко красить губы. В исполнении Тортилы напомаженный рот приобретал почему–то прямоугольную форму, а часть краски непременно осаживалась на зубах.
— Смотрите–ка, — Тортила оживилась, увидев что–то на мониторе внешнего обзора. — Похоже, вот она, голубушка…
Калибан обернулся и тоже глянул на экран над дверью. Скрытая камера фиксировала все, что происходило перед входом в офис; сейчас в поле обзора оказалась машина «Фольксваген» — «жук», светлая, вероятно, ярко–желтая. Дверцу машины захлопнула девушка лет двадцати с небольшим, огляделась, вздохнула, посмотрела на часы, порылась в сумке, выловила сигареты и зажигалку, нервно закурила.