Лодка ткнулась в гальку, и Соловей быстро, словно горностай, выпрыгнул на берег, следом за ним – Вадим. Сзади последовал Куркутский с двустволкой в руках.
– Показывай, – буркнул Соловей.
Куркутский повёл стволами куда-то между кочек, где лежала пустая бочка из-под горючего.
На первый взгляд пустая бочка из-под горючего.
Когда люди приблизились к ней, рядом поднялся огромный бурый зверь. Его правая лапа глубоко застряла в прорубленном в бочке отверстии. Судя по всему, рваные края дырки были загнуты внутрь и не давали мохнатому великану вытащить лапу наружу. Вид у зверя был злобный и измождённый: судя по всему, в таком состоянии он пребывал не меньше недели. Края пасти были в свежей крови: видимо, от ярости он постоянно кусал железный обод, обламывая зубы. Угрюмые и обычно бесстрастные глаза светились ненавистью.
Зверь сделал шаг вперёд, но тяжёлая бочка (Вадим узнал потом, что туда было нагружено полтора центнера камней и килограммов двадцать тухлой рыбы) повалила его снова на кочки.
Вадим едва не оглох от выстрела, который раздался совсем рядом. Он очумело покрутил головой.
Соловей держал ствол, которого – Вадим мог поклясться чем угодно – ещё доли секунды назад у него не было. Простой такой ствол, со стёршимся воронением, облезлым прикладом и военной мушкой в намушнике. С дульного среза поднималось колечко дыма от сгоревшего масла. Спустя ещё секунду Вадим понял, что СКС – самозарядный карабин Симонова – всё время был при инспекторе. Он просто висел стволом вниз под длинным плащом.
– Вот чего она так верещала, – угрюмо сказал Соловей, – увидела, как он в ловушку попал. Вообще, бочка-восьмиклинка первый раз всегда производит впечатление. Я когда впервые такое увидел, тоже дня три расстроенный ходил. Но это по молодости. Давай вскрывай его. Забираем желчь и череп. Желчь продадим жёлтым хоть за какие-то деньги, а хороший череп у трофейных охотников всегда в цене. Когти тоже поотрезаем – чтоб уж полное использование зверьку сделать, раз он так бездарно сгинуть ухитрился.
Броховская лагуна. Шаркет Трыща
Путь от бухты Шхиперова до Броховских ворот – пролива, ведущего в акваторию Ямской губы, – стал, наверное, самым красивым маршрутом, какой Вадим видал за свою жизнь. Вдоль невысокого обрывистого берега выстроились шеренгой гигантские скалы – как окаменевшие чудовища скандинавских легенд. Их ноги ополаскивала пена прибоя, а над головами, оранжевое, как загорающийся в печи огонь, висело практически не заходившее за горизонт в это время года солнце. Теневая сторона горизонта и само море были густо-серыми, словно опрокинутый на попа асфальт. Над скалами крутились бесчисленные чайки.