— Ну и где тебя носило, акулий сын? Почему в низах был? А?
— Так что звыняйте, вашвысокородь, — ошалело вытянулся комендор перед старшим офицером. — Нужда прижала.
— А ну-ка дыхни, сукин кот, — густые брови офицера сошлись в одну линию. — Ну давай, давай, смелее, гальюнный завсегдатай. Ну!
Семён понял, что старшого не провести. Оставалось лишь не подставить друзей.
— Виноват, ваше высокоблагородие. Действительно тяпнул сверх того, что государем нашим отведено. Давно хранил фляжку малую. С ромом. Победу отметить берёг. Ну вот и подумал, что можно уже…
— Победа у него, засранца, видете ли, — было видно, что Стевен не особенно-то и злится. — До утра доживём, а потом я тебе такое празднование устрою… Пшёл вон, палубу лопатить, скотина!
Тищенко обрадовался, что отделался так легко и быстро и, пока старшой не передумал, отправился к боцману за распоряжениями. Через пару минут он уже прилежно налегал на швабру, надраивая уже приведённую в приличный вид палубу крейсера. И он, и другие матросы не отлынивали и работали вполне добросовестно. Это в мирное время могло вызывать раздражение цепляние начальства к неидеальной чистоте. Тогда не было войны и фраза: "Тебе же самому раненому сюда падать. В грязь предпочитаешь или на чистое?" не пробирала до самых печёнок. А сейчас каждый знал, что чистая палуба – лишний шанс остаться живым или не потерять руку-ногу в результате заражения.
Постепенно темнело и весь экипаж потихоньку начинал нервничать. Самым заветным желанием каждого из тех, кто находился на корабле было пережить ночь. Спать не лёг никто, хотя в обозримое время не требовалось производить каких либо авральных работ. Просто если вдруг ударят миной в корпус, нужно успеть быть готовым и пробоину заделывать, и за борт прыгнуть.
Всё когда-нибудь кончается. Неумолимо катилась к своему завершению и эта ночь, полная волнений и тревог. Уже подёрнулся серым восток, оставались считанные минуты до рассвета, до того долгожданного момента, когда на горизонте ослепительно вспыхнет первая "искра" восходящего солнца и настанет новый день. И можно будет вздохнуть с облегчением и больше не особо бояться ночных хищников-миноносцев. Оставалось минут двадцать.
— Факелы! Факелы с левого борта! Три миноносца! — сигнальщик своим пронзительным воплем накрыл весь крейсер, казалось, что его услышали даже в машинном отделении. Единственный оставшийся на "Палладе" горнист немедленно заиграл "отбитие минной атаки". Весь экипаж, стряхнув с себя сонную одурь немедленно разбежался по своим местам. Да большинству и разбегаться не пришлось – многие, как и Семён Тищенко, всю ночь потихоньку кемарили у своих пушек.