– Он уже видел настоящий ад, – парировал Уоллингфорд. – Он живет в нем последние десять месяцев. И я не верю, что есть что-то более страшное, что ты можешь ему показать.
– Ты ошибаешься. – Броутон через плечо стрельнул в Уоллингфорда грозным взглядом. – Есть большее, то, что он даже не может себе представить.
– Прошу меня извинить, лорд Реберн, – озадаченно пробормотал Роберт Миддлтон, – но я должен вернуться к своей пациентке.
– Миддлтон, – остановил его Линдсей, не в силах отогнать навязчивые тревожные мысли. – Вы упомянули о сердце Анаис. Что случилось?
– Я не волен говорить об этом.
– Мы – друзья. Вы можете сказать мне.
– Многое изменилось с тех пор, как вы уехали, Реберн. Это все, что я готов вам сказать. Вы – не ее супруг, даже не ее жених. Я не должен давать вам никаких объяснений.
Линдсей потянулся к руке Роберта, не позволяя доктору уйти:
– Я с готовностью приму на себя всю вину за то, что случилось. Но я не позволю никому думать, что это произошло из-за моего стремления намеренно причинить боль Анаис или Броутону. Я спрашиваю потому, что беспокоюсь, Миддлтон. Неужели мне не позволено даже это? Выходит, я настолько недостойный, что меня следует держать в неведении относительно Анаис и ее болезни? Я люблю Анаис. – У Линдсея перехватило горло, но он с усилием продолжил: – Видеть ее в таком состоянии, осознавать, что она больна, – это для меня как ножом по сердцу!
– Тогда, возможно, вам не стоило уезжать десять месяцев назад.
Потрясенный, Линдсей с трудом сохранил самообладание, а Миддлтон смахнул его пальцы с рукава своей рубашки.
– У нее слабое сердце. Такой стресс, как тот, что она пережила сегодня ночью, может серьезно задержать процесс выздоровления.
– Слабое сердце? Что вы имеете в виду?
– У нее весьма хрупкое состояние, – ответил Роберт, настойчиво избегая встречаться взглядом с Линдсеем. – И это все, что я готов сказать по данному вопросу.
Дверь, соединяющая гостиную со спальней, снова закрылась, и Линдсей остался в комнате один. Черт подери, какого дьявола здесь происходит? Вокруг явно творилось что-то серьезное, и он не собирался сидеть сложа руки до тех пор, пока не выяснит, какие же тайны связывают доктора с Анаис.
«Любимая Анаис, – думал Линдсей, задумчиво глядя на закрытую дверь, не позволявшую ему войти в спальню, – смогу ли я когда-нибудь вернуть тебя?»