С некоторого времени он вздыхал непрестанно: сомневаюсь, что решусь сопровождать вас.
— Не возвращайтесь во Францию, Шомон, будьте осторожны! — бесстрастно советовала ему Изабель.
Он пожимал плечами:
— Куда же прикажете мне деваться?
Изабель улыбнулась:
— Например, в Австрию.
— В Австрию, к эмигрантам? — и стряпчий возмущенно вскинулся. — Я не из их компании!
— И не из компании их наследников, не правда ли? Старый мир — тот, в котором прожило несколько поколений вашей семьи, — умер и благополучно погребен. А новый еще не устоялся.
Он, конечно, свыкнется с этой мыслью и поедет с ними: да вы уже начали прислушиваться к пересудам в городе, когда приходят корабли, Шомон!
Однако тем утром в порту и на взморье ничто не предвещало важных событий: просто на рассвете в гавани возникли две каравеллы, словно два призрака, порожденные ночною тьмой; подошли к причалу, спустили на берег экипаж.
Моряки разбежались по домам, по городу, прося людей подсобить им, и вскоре все поняли: на этот раз плаванье будет в один конец, без возврата; моряки забирают семьи и уезжают навсегда.
В приземистом портовом домике Арман-Мари неотрывно смотрел на мальчика, чье младенчество протекло без отца. Коллен не отпускал юбку Изабель и только исподтишка косился серыми глазенками на незнакомца с черными, уже седеющими волосами, суровым, темным, обожженным на солнце лицом: странный взрослый, но совсем не страшный!
Изабель разжала детские ручонки, обхватившие ее ноги:
— Ступай к отцу, Коллен, это Арман-Мари, твой папа.
Ребенок недоверчиво спросил:
— А можно?
Изабель рассмеялась, и Коллен бегом кинулся к жестким ботфортам, подняв голову и протянув руки.
Арман поднял его:
— Сколько тебе лет?
— Почти уже шесть.
— Как тебя зовут?
— Коллен-Мари; знаешь, я арматор, и, когда мне исполнится семь лет, мне подарят красный кораблик с парусами, — тетя Изабель обещала мне такой, а крестная Аннеке и Джоу купят для него шкоты и ванты, а Хендрикье…
Женщины умиленно посмеивались.
Изабель хлопнула в ладоши:
— А ну-ка, девушки, собирайтесь, нужно пойти открыть Верхний дом.
Арман покачал головой: не нужно, он заночует на борту.
— Отплытие назначено через пять-шесть дней, — если французы дадут нам спокойно уехать, — добавил он.
Все замерли. Коллен, которого отец поставил на пол, в восторге запрыгал по комнате, не обращая внимания на гробовое молчание взрослых: ура, мы уезжаем!
Хендрикье схватила его за руку: пока что пойдем-ка со мной!
У Изабель задрожали руки.
— Оставь нас здесь!
— Нет, мы уедем ВСЕ, тут больше делать нечего; французы водворились надолго, они намерены завоевать всю Европу. Но до Америки им не достать!