— Добрый вечер, Майкрофт, — сказал я. — Доктор Хопкинс сказал мне, что жить тебе осталось не более двух недель. Еще он попросил ни при каких обстоятельствах не говорить тебе этого.
— Он кретин тупоголовый, — ответил Майкрофт, разделяя каждое слово спазматическими глубокими вдохами. — Я не протяну даже до пятницы.
— Думаю, до субботы минимум.
— Ты всегда был оптимистом. Но увы. В четверг вечером я уже предстану перед господами Снигсби и Малтерсоном, которые заведуют похоронным бюро, в качестве задачки по геометрии. Вот кому придется приложить максимум своих способностей, чтобы переправить мой труп через узкие двери и коридоры сначала из комнаты, а потом из самого здания.
— Ты забыл лестницы, — поправил я. — Я полагаю, что они выломают оконную раму и спустят твой труп вниз, словно огромный белый рояль.
Майкрофт сдавленно фыркнул.
— Мне пятьдесят четыре, Шерлок. Мой мозг — само Британское Правительство. Не эта бессмысленная возня с бюллетенями и голосованием, а сама суть правления. Кроме меня, никто больше не знает, чем закончится передвижение войск на Афганской возвышенности для забытых Богом берегов Северного Уэльса. Никто, кроме меня, не видит всей картины, целиком. Представь, как эти люди и их дети отреагируют на независимость Индии. Какие будут беспорядки.
— Индия обретет независимость? — переспросил я, поскольку раньше даже не задумывался об этом.
— Это неизбежно. В течении ближайших тридцати лет, по грубым оценкам. Я уже написал по этому поводу несколько меморандумов. И еще несколько по другим важным вопросам. О революции в России. Бьюсь об заклад, до нее осталось не больше десяти лет. О проблемах в Германии. О про… — он закашлялся. — В общем, о многом. Конечно, я не жду, что их прочтут. И что они будут поняты. — Кашель моего брата был свистящ и высок, словно где-то хлопало створками окно. — Думаю, ты понимаешь, что если бы я смог жить дальше, Британская Империя умножила бы свое могущество еще на тысячу лет, неся в мир порядок и прогресс.
Когда мы были детьми, Майкрофт уже тогда делал свои грандиозные заявления, подобные этому, а я в ответ обязательно парировал чем-нибудь колким и едким. Сейчас он лежит при смерти в этой скромной бледной комнате, и, естественно, я ничего в ответ ему не скажу. Тем более, мне определенно казалось, что он имеет в виду не современную Империю, — не ту дефектную конструкцию, собранную из порочных, ошибающихся людей, — а ту, что существовала в его голове: величественную силу, ратующую за гражданские права и процветание вселенной.
В империи я не верю. Да и не верил никогда. А вот в Майкрофта — всегда.