Майкрофт Холмс. Пятидесяти четырех лет от роду. Увидевший зарю нового века. Умерший на несколько месяцев раньше Королевы, которая, хоть и была воробьем стрелянным, на тридцать лет была его старше.
У меня не выходила из головы его безуспешная кончина. Неужели никак этого нельзя избежать?
— Конечно, ты прав, Шерлок. Если бы я больше занимался спортом. Если бы питался, как дрозд, горсткой семечек, а сочному кровяному стейку предпочитал брокколи. Если бы завел семейное гнездышко, где-нибудь в глуши, — милую женушку и спаниеля. Если бы делал всё, что мне противоестественно от природы, — то, конечно, я бы прожил бы еще дюжину лет, а может и больше. Но что бы это изменило глобально? Практически ничего. Раньше я впал в старческий маразм или позже, — что бы поменялось? Чтобы создать и обучить службу Общественного Правопорядка, чтобы она стала действительно функционировать, нужно не меньше двухсот лет. Я уж молчу, сколько нужно для тайной агентурной сети…
Я продолжал молчать.
Как скупа обстановка вокруг его постели в этой бледной комнате! Стены абсолютно голы. Никаких цитат из своих собственных речей или мыслей. Ни рисунков, ни фотографий, ни картин. Как это всё не похоже на обстановку моего кабинета на Бейкер-стрит. Как не похож его мозг на мой! Майкрофту не нужно было вообще ничего снаружи. Всё, что было внутри — всё, что он когда-то читал, видел, что довелось пережить, — всё было под рукой. Он мог закрыть глаза, — и пройтись по Национальной Галерее, или пролистать каталог Библиотеки Британского Музея. Или, что более вероятно, сопоставлять донесения разведки с отдаленных уголков Империи, соотносить их с ценами на шерсть в Уигане и с уровнем безработицы в Хоуве, — и основываясь на этом, отдать поручение о продвижении по службе одного или о бесшумной, подобающей предателю, казни другого.
Майкрофт опять зашелся страшным кашлем. Когда успокоился, произнес:
— Ведь это преступление, Шерлок.
— Не понял, что ты сказал?
— Преступление. Самое настоящее, брат, не менее омерзительное, жестокое и чудовищное, чем каждое из тех, что ты расследовал, в которых всё упиралось в несчастные шиллинги. Преступление против универсума. Против природы. Против порядка.
— Вынужден признаться, что не понимаю тебя, дорогой брат, ни на дюйм. А каком преступлении ты говоришь?
— О моей смерти. Как частном случае. — Майкрофт немного помолчал. — Да вообще о Смерти. — Он поднял лицо и взглянул прямо мне в глаза. — Я совершенно серьезно. Разве это преступление не достойно расследования, а, Шерлок? Оно уж точно займет тебя надолго. Его ты так просто не раскусишь. Это тебе не поимка третьего корнетиста небольшого оркестрика из Гайд Парка, который с помощью стрихнина избавился от дирижера.