— Где же мысок?
Гена уже искал решение загадки. Он стал на колени и осветил лучом фонарика борт. Там, где раньше начиналась узкая площадка мыска, теперь вниз уходил обрывистый скат, желтела свежая мокрая глина… Все стало ясно: мысок расползся посередине, его оконечность, невидимая мальчикам, превратилась в островок, а на этом островке, сохранившемся над пропастью, осталась Женя.
— Вижу свет, вижу свет! — совсем близко в тумане раздался ее голос. — Кто это светит?.. Ты, Гена?.. Посвети еще.
— Как ты туда забралась? — хрипло спросил Гена.
— Я вовсе не забралась. Я бежала к Степуше на траншею и просто заблудилась, потому что туман и ничего не видно. Потом все зашаталось, зашумело, и теперь уже нельзя идти назад, я стою и стою здесь. Даже сесть нельзя, потому что совсем места нет и скользко… Ой, мне уже так надоело стоять!
Сначала, когда Паня догадался, что Женя очутилась на оконечности мыска, отрезанного провалом от борта выработки, его накрыла горячая волна и сразу вслед за этим оледенил ужас… Как долго еще продержится этот островок из мокрой и скользкой глины, обглоданный со всех сторон оползнями? Каждую минуту оползни могут закончить свою страшную работу, и тогда…
— Слушай меня, Женя! — сказал Гена, выдавая свой страх лишь преувеличенным спокойствием. — Ты еще постой немного, а мы с Паней скоро вернемся и перетащим тебя к нам. Только ты не шевелись, а то поскользнешься на глине, упадешь и ушибешься. Чтобы тебе не было скучно, я положу фонарик на землю. Смотри на него… — И Гена отрывисто приказал: — Пестов, за мной! Надо брус от лестницы. Быстро!
— Спасибочки, Гена! — поблагодарила Женя. — Только приходите скорее.
Нельзя было терять ни секунды.
Мальчики уже бегут вдоль борта старой выработки, не обращая внимания на дорогу, да и не различая ее толком. Паня летит на землю и вскакивает; падает и Гена, но нагоняет его. Оба они хорошие бегуны и умеют терпеть боль. Паня притрагивается языком к ладони: солоно — ободрал руку при падении…
А где лестница, возле которой лежали брусья? Кажется, что ее успели отнести за сто километров. А может быть, они в тумане проскочили мимо.
— Где лестница? — кричит Паня.
— Вот она!
Два бруса лежат на земле — длинные, мокрые и занозистые на ощупь.
«Не унести! — думает Паня. — Больно велики, да и намокли». Но он уже приподнимает брус, кладет его конец себе на плечо. Другой конец поднимает Гена, почти невидимый в тумане. Брус уже на плечах — тяжелый брус, режущий плечо острым ребром.
— Взяли, понесли! — говорит Гена.
— Несем! — сквозь зубы отвечает Паня.