— Докажи… — хрипло шепнул он. — Докажи, что не осуждаешь…
Легкий платок Мишель соскользнул на пол. Назар осторожно спустил тонкие шлейки ее ночнушки, обнажая сахарно-белые плечи девушки. Вот уже его правая рука лежит на нежной девичьей груди, а левая плотно прижимает к себе податливое юное тело…
Мишель испуганно, судорожно дышала. Совершенно растерянная, она не сознавала, что ее собственные пальцы тоже ласкают цыгана… теребят ему волосы… порываются добраться до гладкой смуглой кожи…
Страсть, безумие, взрыв…
Губы Назара были чуть шершавыми, щеки и подбородок кололись щетиной, и это в определенной мере возбуждало Мишель.
Отрезвление наступило внезапно.
“О, Господи! Что я творю?!” — с ужасом подумала Мишель. Тут же дернулась, отстраняясь от Назара и, глядя на него круглыми от страха глазами, вытерла губы тыльной стороной ладони. Сердце ее колотилось, как бешеное, а грудь тяжело вздымалась.
— Нет! — задыхаясь, выговорила Златовласка и, отодвинувшись вместе со стулом, принялась торопливо оправлять ночнушку. — Нет!
Щеки девушки покрылись красными пятнами, на лбу выступила испарина, а в голове билась одна-единственная мысль: “Я его предала, предала! Я предала Жозефа!”
Назар тоже выглядел ошеломленным собственным поступком. Откашлявшись, он пригладил взлохмаченную шевелюру и хрипло выдавил:
— Прости… я… не хотел… не понимаю, что на меня нашло…
Она подобрала оброненную шаль, кинула последний затравленный взгляд на Назара и бросилась вон из комнаты.
— Черт… — выругался оставшийся наедине с темнотой Назар. Уронив голову на стол, он с силой сжал кулаки и, зажмурившись, повторил: — Черт…
Назар не понимал, что с ним происходит.
Проснувшись ночью от сильного голода, он спустился столовую безо всякой задней мысли, даже не удивившись разыгравшемуся в столь поздний час аппетиту: такое бывало и раньше, тем более, — после стольких стрессов.
И даже когда в кухню вошла Мишель, Назар не собирался предпринимать никаких попыток соблазнить ее. После утреннего разговора с Жозефом у него впервые возникло смутное чувство симпатии к этому человеку. И вдруг… что, что, что на него нашло?! Мишель, безусловно, мила, но и только…
— Ты себе давно уже не принадлежишь, — нарушил тишину незнакомый и вкрадчивый голос.
— Кто здесь?! — похолодел Назар, порывисто выпрямившись и окинув столовую испуганным взглядом. Ему послышалось, ему просто послышалось…. тут никого нет! Галлюцинации… бывает…
Ответом ему послужил насмешливый смешок, и похолодевший от ужаса Назар вдруг подумал, что невидимка своей надменной ироничностью до боли напоминает Хуана. Но… но…