Едва за начальницей закрылась дверь, как комната огласилась громкими криками:
— Пахнет серьезным!
— Это на целый месяц раньше, чем предусматривалось!
— Что-то случилось!
Лейла не принимала участия в общем галдеже. Она отперла тумбочку и принялась выкладывать одежду, которая была на ней в день прибытия в лагерь. Молча сложила аккуратными стопками на кровати все свои пожитки, включая лифчики, трусики, туфли, чулки и солдатские сапоги. Потом открыла небольшой чемодан и вытащила оттуда голубые джинсы, купленные перед отъездом из Франции. Вот когда Лейла по-настоящему поняла, до чего же она изменилась! Джинсы, в которые раньше она едва влезала, теперь не держались на талии и сползали с бедер. Рубашка болталась, как на вешалке, — пришлось закатать рукава. Концы рубашки Лейла завязала узлом на талии и сунула ноги в мягкие, удобные сандалии. Потом убрала в чемодан расческу, зубную щетку, набор косметики и проверила тумбочку. Пусто. Щелкнул замок.
Девушка села на кровать и закурила сигарету. Остальные все еще обсуждали, что взять, что оставить. Лейла поймала на себе взгляд египтянки?
— Ты надела свое?
— Ну да. Командир же сказала: личные вещи.
— А форма? — спросила другая девушка.
— Если бы ее нужно было взять, нам бы так и сказали.
— Пожалуй, Лейла права, — подхватила Соад. — Я тоже ничего не имею против штатской одежды — хотя бы ради разнообразия. — Через минуту она с негодованием воскликнула — Ничего не годится! Все стало велико!
Лейла рассмеялась.
— Не беда. Представляешь, как здорово будет покупать новое!
Она вышла на улицу. Солнце еще не поднялось высоко над горой. Утренний воздух был свеж и прозрачен. Лейла сделала глубокий вдох.
— Ну что, готова? — раздался за спиной голос Хамида. Он только что вышел из барака, с неизменной сигаретой, приклеенной к губе.
— Как всегда, — отрапортовала она.
Хамид задумчиво посмотрел на девушку.
— Ты не такая, как другие, и знаешь это.
Лейла промолчала.
— Тебя ничто не вынуждало идти сюда. Ты очень богата и могла бы иметь все, что пожелаешь, — в глазах наемника сквозило одобрение.
— Да? А откуда тебе известно, чего я хочу?
— Неужели ты принимаешь всерьез весь этот треп? Я прошел три войны — каждый раз одно и то же. Лозунги, клятвы, угрозы, напыщенные слова о возмездии. Когда в разговор вступают пули, всему этому конец. Большинство сразу же показывает спину и улепетывает во все лопатки. Остаются одни фанатики.
— Может, когда-нибудь всеизменится, — предположила Лейла.
Хамид прикурил вторую сигарету прямо от первой.
— Как ты думаешь, что будет, если мы и впрямь отвоюем Палестину?