— Ты не сердись на него, — мадам Дель Анна посмотрела, не слышит ли кто. — Он же дразнится, не видишь? Мой муж такой же.
Верно. Мсье Дель Анна не зло, но без улыбки — покусывает: «Марина, а вы после себя помыли душ?», «Вы удивительно рано встали, только полдень!», «И вы думаете, что этими картинками можно на хлеб заработать?» В душ вошла на полминуты, встала поздно, потому что ночью рисовала, сорок процентов покупаемых в Японии книг — манга. «Мы с вами не в Японии, а душ все равно надо вымыть».
— Но в отличие от Ноэля мой муж — ужасный собственник. Если бы у меня кто-то до него был, он бы не женился.
В кухню входит мсье Дель Анна.
— Не женился бы, — подмигивает. — Другую бы Анну нашел.
— Знаешь, сколько у него до меня было женщин? — мадам Дель Анна явно горда. — Десятки! Никого не любил! Даже замужние попадались. Их он вообще не уважал.
Мсье Дель Анна кивает, отрезая кусок колбасы. Теперь хоть ясно, что он о ней, Марине, думает.
— Однажды с балкона пришлось прыгать, от разгневанного супруга спасаться. Но если бы я, как та дама, изменила ему — вмиг бы развелся! — мадам Дель Анна сияет: брутальный у нее мужчина. Он уже маленький-сухонький, а ей все тем же Аполлоном видится, с заводом под Парижем и богатым опытом прыжков с балкона.
— Ему наш родственник сказал: представлю тебя семье, где три сестры. Есть среди них Анна (он только на Анне жениться хотел). Распознаешь ее — значит, судьба. И вот Тонио скользит глазами по лицам, а мы трое стоим, завороженные. Остановился на Алессандре, это средняя сестра, улыбнулся — да-да, дорогой, ты ей улыбнулся! — и перевел взгляд на Сесилию. А Сесилии было уже двадцать три, ей замуж хотелось, и она невольно сделала шаг вперед — помнишь, Тонио? Сесилия самая красивая была среди нас, и я подумала, что — всё.
— Вы влюбились с первого взгляда?
— Еще бы! Он тоже шагнул к ней, я отвернулась и в окно смотрю. И вдруг слышу голос рядом: «Анна?» Ну вот так я и стала Анна Дель Анна.
Отец Ноэля наклонился к жене, поцеловал в висок, сунул кусок колбасы за щеку и ретировался. Мадам Дель Анна проводила его взглядом.
— Марина, а сколько у тебя было мужчин?
— Вышел скандал, — Марина зачем-то понизила голос. — Я поссорилась с Алексом.
— Не думаю, что тебя там любят.
Ксения вновь обрела свой спокойный голос. Франсуа присмирел, вел себя как образцовый овощ, только ел и спал, врач сказал, у него депрессия — из-за дочери. Она как умотала в Америку — концы в воду. Денег он ей дал, когда она заезжала, теперь нескоро всплывет.
— Нет, я сама виновата. Алекс спросил, почему я не иду работать — хоть кассиршей в супермаркет. Я сказала, что уволилась из отеля, чтобы рисовать. Он — мне: «Я тоже на досуге в теннис играю!» Так меня это задело. Говорю: «Я художник и не собираюсь сидеть на кассе. В своей уникальной жизни я хочу сделать что-то уникальное и не намерена вставать в семь утра, чтобы чеки тупо выбивать».