На работе — красота: сиди, занимайся своими делами. Как нашла ее? Да случай, хотя не бывает ведь случаев.
Жоэль посоветовал дантиста на авеню Пармантье, недалеко от бульвара Ришар-Ленуар. Залечив зуб, решила к Воробушку забежать. Дорогу спросить не у кого было: пустая улица — жара, начало августа. Зашла в отельчик.
У входа стояли двое, тетка в розовом платье и мужичок в шортах, переговаривались.
— Вечно никого нет, сказано тебе — бери с собой ключ!
— Вот и бери сама. Я не собираюсь с оттопыренным карманом ходить!
— Простите, вы русские…
Эти двое и рассказали: пять дней тут живут — на вахте или хозяйка восседает, или парень кудрявый, красавчик. Похоже, им человек нужен.
Распорядок такой: приходишь к семи вечера; сидишь, ключи выдаешь. У хозяйки с мужем квартира при отеле, так что с гостями надо поосторожнее. Туристы шастают до часу, потом можно закрывать дверь и спать укладываться на матрасе, который на пол кладешь. Но найдутся такие, что притащатся среди ночи: не отпускают кнопку звонка, это как перфоратором в мозги. Срываешься с матраса, заплетаясь ногами, скачешь к двери. Некоторые — одинокие — поболтать норовят, тихий ужас. Пока избавишься — сон прошел. Ложишься, потихоньку засыпаешь — часа на два-три: между пятью и шестью привозят круассаны к завтраку. Относишь ароматную коробку на кухню и снова — под одеяло. В половине седьмого встаешь, как зомби, кофе готовишь, чашки расставляешь, сахар-масло-мармелад. Важно не забыть снять с веревок полотенца, что в подсобке сушатся, и сложить аккуратно стопкой. Всё. В семь вахту сдаешь. Тут-то и проблема: в школе первое занятие только в девять.
Если силы есть — весной и летом, — можно пройтись по утреннему Парижу: светло, нежарко, из булочных тянет свежим хлебом, этот запах будто говорит тебе: «Привет, ты сегодня в городе? Я тоже…» — он уже и не запах, а твой старый знакомый — остановишься, вдохнешь, дальше идешь. Или в метро в переходе наткнешься на лавочку “Bonne journée” — обдаст горьковатой кофейной волной, а за ней вторая катится — выпечка.
Но под землю в такие утра не хочется. Марина выбирает кафе на тихой улочке; сядет на террасе так, чтобы солнце падало на круглый столик, возьмет в руки чашку с капучино — может же она себе позволить не микроскопический эспрессо на два глотка, а большую горячую чашку с белой пенной шапкой, которую так приятно поддеть кончиком языка? Говорят, этот кофе со взбитым молоком придумали монахи-капуцины: мало было у них земных радостей, так хоть кофейку попить достойного. Кстати, капуцинами они звались, потому что в капюшонах ходили, таких, островерхих,