— Поймали! У нас на борту поймали. Молодой парень. Стрелял…
Случилось, что тралмейстер на баке проверял свое хозяйство. Заглянул за ящики на палубе, а там притаился человек. Тралмейстер не из робкого десятка, рявкнул: «Выкатывайся отсюда!» А человек поднял пистолет и выстрелил. Промахнулся, второй выстрел сделать не дали — подбежали матросы, легко совладали. Человек оказался раненым и от потери крови ослабел.
Гурьев, Попцов и Чугаев поднялись на палубу. Пойманный лежал на досках. На нем была мокрая рубашка с оторванным рукавом и брюки. Рубашку опоясывал ремень с прикрепленной к нему пустой кобурой пистолета. Штанина брюк покраснела от крови. Трудно было понять, как он сумел в таком состоянии забраться ночью на борт «Марины»? По швартовым канатам или еще как?
Вокруг пленника толпились матросы. Лица у них были искажены злобой. К пиратам здешние моряки относятся с ненавистью — мешают людям зарабатывать свои деньги, трепят нервы, по их вине ужесточается режим в порту. Бандитизм простому народу лишняя тягота.
Пленник лежал неподвижно, стиснув от боли зубы, только глаза, озаренные светом, затравленно скользили по лицам окруживших его рыбаков. Вдруг ресницы раненого настороженно дрогнули — он увидел Гурьева и Попцова, которые протиснулись сквозь толпу любопытных.
— Я врач, — сказал Попцов, опускаясь перед лежащим на одно колено, — осмотрю ваши раны.
Пленный не ответил, только зажмурил глаза от боли, когда Попцов разрезал ножом его штанину, содрал с раны на ноге черную от крови тряпку, перевязал рану заново свежим бинтом.
Пятеро подошедших полицейских, нетерпеливо ожидавших конца этой процедуры, тут же подхватили парня под руки и потащили к трапу. Ноги его волочились по палубе, он стонал, и в этом стоне были не только страдания раненого, но и тоска обреченного.
В этой стране с бандитами не церемонятся. За вооруженный грабеж неизменно смертная казнь и часто публичная на берегу океана, при стечении тысяч зевак. Да еще по телевизору покажут. Считают, что только так и можно задавить вооруженный бандитизм.
И все-таки Гурьеву почему-то жаль этого парня. Молоденький. Приехал, должно быть, из деревни, как многие, болтался по припортовым кварталам города в поисках работы, голодал, и однажды злая судьба свела его с теми, кто втянул в шайку.
— Вот такие у нас дела…
Попцов, облокотившись на борт, смотрел в сторону города. Вздохнул:
— Да, невеселая история!..
— Совсем не рождественская! — усмехнулся Чугаев.
Отход был назначен на пять вечера — за час до заката. Погрузка давно закончилась. Последние ящики с продуктами с последнего пришедшего из города грузовика были уже на борту. Неожиданно подкатила легковушка, и шофер, поднявшись на борт «Марины», осторожно пронес на мостик большой сверток, торжественно вручил Гурьеву. В свертке была сложенная в коробке новогодняя елочка из нейлона и бутылка французского шампанского. Прислал генеральный директор рыболовной компании, которой принадлежит флотилия. В свертке нашел Гурьев и две поздравительные открытки — капитану и старшему механику. Что ж, приятно, что вспомнил! В таких вещах компания внимательна к иностранным специалистам, а советских ценят особенно — за их непритязательность, безотказность в работе и высокую квалификацию.