— Советский вождь?
— Нет, адмирал царского флота.
— Царского флота?!
Папуасы послушно следуют за нами по пятам. Лица, как и обычно, у них бесстрастные, неподвижные, вроде бы ничему не удивляются, но глаза мечутся, будто мошки, глаза реагируют на все яркое и необычное — на блеск зеркал в кают-компании, яркий свет плафонов под потолком, красную ковровую дорожку на трапе, и в глазах этих светится недоумение, даже тревога. Только учитель, в отличие от своих белых и темнокожих спутников, вроде бы не удивлялся ни портрету царского адмирала, ни зеркалам.
Я вспомнил описанное Миклухо-Маклаем посещение папуасами клипера «Изумруд», на котором ученый в декабре 1872 года покинул этот берег после пятнадцати месяцев, проведенных здесь. Маклай уговорил туземцев поплыть к клиперу, чтобы осмотреть его. Решились немногие, а отважилось взобраться на палубу всего несколько. Увидев на судне множество непонятных им предметов, они мертвой хваткой вцепились в своего защитника Маклая. Так и ходили по палубе, слушая объяснения, которые давал Маклай. На них произвели впечатление корабельная машина, зеркала, фортепьяно, но больше всего — два небольших бычка, взятых на судно в качестве живой провизии для команды. Таких животных папуасы не видывали еще ни разу и назвали их «большая русская свинья с зубами на голове».
Понятно, сейчас другие времена, потомки гостей клипера «Изумруд» живут уже не в каменном веке, и зеркало их не приводит в суеверный ужас. И все же папуасам явно не по себе. Вряд ли они когда-нибудь бывали на борту такого судна, как наше; возможно, даже издали не видели.
Гостей приглашают в салон. Миссионер и этнограф с удовольствием погружаются в мягкие кресла, они расслабились, разомлели, конечно, приятно снова оказаться в обстановке современного комфорта — прохладный кондиционированный воздух в просторной каюте, мягкий свет плафонов, покой. Должно быть, отвыкли от всего этого.
Наши гости-папуасы в разговоре не участвуют. Они скромно, даже с некоторым напряжением сидят на краешке дивана, и странно видеть их обнаженные темные, поблескивающие под светом плафонов мускулистые тела в этой роскошной каюте. Лица их по-прежнему серьезны, невозмутимы, даже порой кажутся суровыми, но стоит промелькнуть на лице улыбке, как сразу чувствуешь, сколько в этих людях искренности, простодушия, почти детской наивности. Я гляжу на них и испытываю к этим людям теплое чувство, почти отеческую нежность. Они все еще дети природы. Не вина их, а беда, что судьба поселила их на дальней, захолустной окраине мира, задержала для папуасов движение времени, из каменного века они едва выбрались. И сколько их наказывали за их безвинную отсталость и простодушие на протяжении веков: работорговцы, плантаторы, церковники. Сколько клеветы возвели на их немудреные курчавые головы: злы, коварны, кровожадны да еще людоеды. До сих пор некоторые белые на Новой Гвинее папуасов презрительно называют «оле», непереводимым оскорбительным словом, или «черными обезьянами». И прекрасен был подвиг нашего отважного соотечественника Миклухо-Маклая, который одним из самых первых стал на защиту этого несчастного народа, понял его, полюбил, нашел в нем замечательные человеческие достоинства.