Затем он потребовал истории о необъяснимом и опасном, прослушал стандартную отмазку про доступ, необходимый для знакомства с запрещенной литературой. Пообедал. Прослушал лекцию. Провел несколько часов в библиотеке, изучая в соответствии с составленной органайзером программой занятий техники концентрации. Техник было великое множество, и тут Ромку осенило — пещера! Надо снова пойти в пещеру и провести там ночь — глядишь, утро вечера будет мудренее.
После ужина была тренировка по хапти, после тренировки — опять медпункт. «Вы бережете левую руку, лорд Кайл, и это делает вас уязвимым. У вас была травма?» «Да, была. Совсем недавно была. И сейчас еще добавили»). А после медпункта снова имела место библиотека — Ромка изучал ритуальную магию как единственную, для которой вообще не требовалась энергия. Зато для нее требовалась концентрация, и неизвестно, чего у Ромки было меньше. А еще потом был поздний вечер и прогулка к одинокой скале в парке.
Пещера встретила мальчишку гулкой тишиной и разбросанными по полу перед распахнутой дверью лифта инструментами. Снаружи уже стемнело и начал накрапывать дождь, что было хорошо — может быть, сегодня в пещере не будет толпы, как в прошлый раз. Правда, подсветку ступенек тоже отключили… Ну и ладно.
Поправив на плече норовящий сползти сверток с одеялом, Ромка запрыгал по ступенькам, освещая себе дорогу «вечным» магическим фонариком.
Вообще темноты Ромка не боялся. Как-то так сложилось, что темнота всегда, во всех его приключениях, выступала на его стороне. Возможно, это было потому, что он всегда стремился играть в событиях активную роль и гораздо чаще подкрадывался, чем подкрадывались к нему? Например, та история в пионерском лагере… Мальчишка тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Надо сосредоточиться. Магия — это мысль, собранная в точку, это полная концентрация на действии — ничему другому в этом процессе места быть не должно. Ни посторонним мыслям. Ни эмоциям. Ни даже усилиям по концентрации. Так-то вот.
В зале было пусто. Ромка, помня опыт прошлого раза, проверил боковые ответвления и лишь затем уселся на ковер, но, повинуясь неожиданному импульсу, сел не в центре зала, а сбоку, почти у самой стены.
— Здравствуй, Пещера.
Вдох.
Выдох.
Прикосновение.
Все произошло быстро и как-то буднично. Вот только что Ромка был один в темном зале, и вот он уже не один. Только что в зале было темно, и вот уже он видит пробивающийся под закрытые веки бело-голубой свет. Только что он сидел, по-турецки скрестив ноги, а теперь и сам не мог бы сказать, сидит ли он, лежит ли или даже стоит.