— В “ковчеге” двадцать одна дверь и столько же ключей. Можно попытаться подобрать! — не утерпел Стормер.
— Так я и поступил, мистер, потому что это был самый логичный вывод. Но легко придумать, да трудно осуществить. Вынуть ключ из каюты — незамысловатая вещь. Одна леди Хинтон и Эллен запираются изнутри. Взять ключ не трудно, но попробуйте двадцать один раз приложиться к дверному замку каюты Ганса и столько же раз — каюты Винклера, и так, чтобы никто не заметил этого, а тем более они сами. Надо пользоваться моментом, всегда быть настороже — словом, бездна хлопот, изобретательности, находчивости. — Итак, к замку Винклера подошел ключ лорда епископа, а к двери Ганса — Мадлен. А если ключ Делькро подошел к замку Фингера, то и ключ Фингера открывает замок прекрасной Мадлен. Мое дело сторона, но я неоднократно видел, как Мадлен беседует с Гансом…
Пинч не мог понять, каким образом он вдруг оказался в коридоре. Болели челюсть и затылок. Удар Стормера был молниеносен и оглушителен.
Просунув в двери каюты голову, он кончил скороговоркой:
— Я проник в комнату Ганса, когда тот стоял на вахте, обнаружил над столиком портрет Ленина. На столике — немецкое издание “Капитала” Маркса и перевод на немецкий язык книг Ленина.
— А Винклер? — спросил Стормер.
— Но если этого мало для вас, вот вам еще кое-что получше, — продолжал Пинч, не входя, однако, в кабину. Понизив голос до шепота, он продолжал:
— Мне удалось подслушать разговор Фингера и Винклера в рубке. И Ганс сказал: “Наша армия окончательно разобьет вдребезги эту сволочь, если она осмелится напасть на Советы”. Так и сказал: “сволочь”. А Винклер ответил: “Хотя эти дела делаются и не так просто и скоро, как тебе хочется, Ганс, но я не сомневаюсь, что час нашей победы во всем мире приближается. Часы, а быть может, и минуты врагов наших давно уже сочтены”. Потом Ганс сказал: “А стоит ли нам продолжать здесь, на “ковчеге”, комедию? Не пора ли кончать?” — “Нет, не пора, Ганс, — ответил Винклер. — На это я имею определенные указания. Ты помнишь, как тебе хотелось вмешаться и прекратить саботаж пассажиров, не желавших приниматься за работу? Все устроилось и без нас. “Синенькие” помогли сломить это сопротивление!” И они начали смеяться.
Весь разговор Ганса с Винклером Пинч передал уже совершенно серьезным тоном, видимо сам увлеченный своим рассказом.
Вытащив из маленького портфеля, привязанного к поясу, записную книжку, он хлопнул по ней пальцами и сказал:
— Здесь все записано от слова до слова. Текстуально. Хоть сейчас к следователю. А ведь они могли убить меня на месте, если бы застали за этим занятием. О, Пинч не робкого десятка! И если Пинч за что-нибудь возьмется…