— Да, силы им было не занимать.
— Кстати, о силе. Накануне днем, встретив в городе моего помощника Мема, вы попросили его проводить вас до острова. Почему?
— Я боялся, что скоро стемнеет. Я уже не раз сказал вам, что в темноте не вижу.
— Да что вы, дело было среди дня. Может быть, вы боялись, что за похищением кружки с грехами последует нападение лично на вас? Что в записках, опущенных в эту кружку, можно прочесть нечто, провоцирующее нападение?
Но Датар был невозмутим.
— Я не могу отрицать, что у меня плохое чувство времени и я боюсь ходить по Веселому Бережку в одиночку. Не всем там нравится соседство обители и монахов. Иногда люди скверно шутят, и трудно бывает чем-либо оправдать их поступки, кроме как бесовским искушением. Мне легче предупредить неприятность, чем потом с ней разбираться. Поэтому я и попросил господина Мема меня проводить. И, простите кир Нонор, но уже поздно. Я хотел бы вернуться к себе на остров.
Инспектор Нонор поджал губы. Допрос не получился. Этот молокосос не давал сбить себя с толку, не попадался в ловушки, все время пытался перехватить у Нонора инициативу и вообще говорил, словно ходжерский владыка: «к себе на остров», — экое барство. Если бы не монашеский сан, Нонор поработал бы с мальчишкой по-другому, и не превращал бы допрос в милую беседу. А так — приходилось уважать.
— А вам не безопаснее будет остаться на ночь здесь? — спросил он у монаха.
— Я не имею права покидать храм надолго. Пожалуйста, верните меня туда, откуда доставили. Я не доберусь сам.
— Вы рискуете.
— Я исполняю свой долг. И передайте господину Тогу… Передайте ему мою благодарность. Я не хотел его оскорбить, я был несправедлив.
* * *
— Мем, — сказал инспектор Нонор. — Раз уж я тебя вызвал, придется тебе принести хоть какую-то пользу префектуре. Тебя, пожалуй, испугается любой злоумышленник. Отправляйся-ка с эргром Датаром на Чаячий остров и покарауль там немного. А то мало ли что может случиться, если пустить дело на самотек. Я потом пришлю кого-нибудь тебя сменить, а пока напишу Каменные Пристани бумагу, что ты мне очень нужен.
— Но, инспектор Нонор. У меня завтра с утра занятия…
— Я же сказал, что напишу в лицей бумагу. Тебя освободят.
Мем послушно кивнул и отправился туда, куда его послали: караулить Датара.
Вместе с монахом они спустились с крыльца префектуры. Брать с собой фонарь Мем не стал: улицы кое-где освещены, а с фонарем на дожде неудобно — вода течет в рукав. Но, если накануне, в пасмурный и хмурый день, Датар все видел и шел сам, то теперь он намертво вцепился Мему в локоть, и даже это не мешало ему оступаться и почти падать на ровном месте. Плащ Мема, вывешенный в коридоре у едва теплой печи, за время допроса ничуть не просох, а, казалось, наоборот — только лучше пропитался водой. Надо признаться, Мем не предполагал, что заведенное им расследование о тыкве обернется для него такой сыростью и неудобством. Одно отрадно: по записке Нонора теперь можно будет прогулять энленскую грамматику и предэкзаменационный опрос по криминалистике, а если повезет — еще и фехтование.